Слабый смешок сорвался с ее губ.

— О, конечно, я глупышка. Как я могла забыть?

— Детка, Ной не думает о тебе ничего плохого, — заверил я ее, проводя кончиками пальцев по изгибам ее лица. — Все, что его волнует, — это то, что ты в безопасности и счастлива. Вот и все. И Ной верит, что пока ты со мной, так и будет.

Рэй посмотрела мне в глаза, слезы высыхали на ее щеках, и она кивнула.

— Я знаю, что это так, — прошептала она, обхватив мои запястья руками.

— И он тоже, — заверил я ее, чувствуя себя заезженной пластинкой и зная, что никогда не смогу сказать ей достаточно.

Я буду говорить ей столько и так часто, как ей будет нужно.

Таймер пронзительно запищал, давая нам обоим понять, что ужин готов, и Рэй неохотно поднялась с моих колен, слегка коснувшись губами моей щеки. Пока вынимал из духовки запеченного морского окуня, Рэй, к моему огорчению, пошла переодеться во что-нибудь более удобное. Когда через несколько минут она вернулась, я уже накрывал на стол, мгновенно улыбнувшись при виде ее в моей футболке и с собранными на голове волосами.

Библиотекарша Рэй, возможно, самая сексуальная из ее личностей, но эта Рэй… комфортная, настоящая и расслабленная…

Она превосходила все фантазии.

Эта больше всего походила на мою. Та, которая больше всего мне подходила.

— Ты снова смотришь на меня так, — сказала Рейн, вставая рядом со мной, чтобы помочь накрыть на стол.

— Как? — Я приподнял уголок рта в дразнящей улыбке.

— Взгляд, которым ты смотришь на меня, когда я думаю, что ты собираешься, наконец, рассказать мне о своих чувствах, но потом ты находишь что-то еще, чтобы отвлечься. И это прекрасно. Я понимаю, и это ничего не меняет между нами. Но… это тот самый взгляд. И я знаю это, потому что знаю, что смотрю на тебя точно также.

Я не смог сдержать смешок, который мягко зарокотал в моей груди. Как она так точно меня раскусила, просто уму непостижимо.

Мое сердце бешено колотилось о ребра, охваченное неопределенной паникой, которая, как я знал, была абсурдной.

— Рэй, — сказал я, наблюдая, как она занята тем, что расставляет три тарелки.

— Я не пытаюсь тебя обвинить, Солджер. У нас не такие отношения. Мы делаем все в своем собственном темпе; мне нравится, что мы можем это делать. Ты скажешь то, что тебе нужно, в свое время. Я просто…

— Я люблю тебя.

Последняя тарелка выскользнула из ее рук и упала на место Ноя за столом, когда она повернулась ко мне лицом, ее губы приоткрылись, а глаза уже наполнились новыми слезами

— Что?

Теперь, когда эти слова прозвучали во вселенной, моя грудь наполнилась новой уверенностью, чувством свободы, когда я сжал ее плечи в своих руках и повторил:

— Я люблю тебя, — четко выговаривая каждое слово и наслаждаясь ощущением каждого из них на моем языке.

Рэй зажала рот рукой, смеясь сквозь слезы.

— Не знаю, почему я так удивлена. Я уже знала… То есть думала, что знала, и…

— Что вы, ребята, делаете? — Ной вошел в комнату, оглядывая нас с нахальством угрюмого подростка.

— Я люблю твою маму, — гордо заявил я, и он встретился со мной взглядом, понимающе скривив губы.

— Давно пора, — пробормотал он, опускаясь в кресло.

— И тебя я тоже люблю, Ной.

Его взгляд быстро метнулся ко мне, отвлекаясь от блюда с запеченной рыбой и овощами. Мне было больно видеть его замешательство, как будто он все еще не мог понять, что моя преданность его матери распространяется и на него. Ной сглотнул, облизнул губы в нерешительности, а затем кивнул, не сказав ни слова.

Рэй прижала ладони к моим щекам, и я запечатлел поцелуй на ее губах.

— Спасибо, — прошептала она на выдохе.

— Не благодари меня за то, что я все равно бы сделал, — ответил я, прежде чем поцеловать ее еще раз.

Мы сели вместе, готовые насладиться едой, которую Ной поймал днем ранее. И пока они угощались и улыбались друг другу, вступая в эту новую главу наших отношений, я улучил момент, чтобы спокойно посмотреть на них. Позволить осознать, что в каком-то смысле мы стали семьей. Я любил этих людей. И выбрал их, как когда-то выбрал маму Билли, но на этот раз они выбрали меня.

«Это мой любимый день», — поймал себя на мысли я. — «Это лучший день в моей долбанной жизни».

И тогда я еще не знал, что это будет последний хороший день, который мы проведем вместе в этой главе моей жизни.

Но это действительно был… очень, очень хороший день.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СОЛНЦЕ БОЛЬШЕ НЕ СВЕТИТ

«Что это?» — подумал я в тот момент, когда меня резко выдернули из уютного, спокойного сна: я обнимал Рэй за талию, а она прижималась спиной к моей груди. — «У кого-то играет музыка?»

Я чуть приоткрыл один глаз, и меня встретила ночная тьма.

«Сколько сейчас времени?»

«Какая, на хрен, разница? Явно слишком рано или поздно, чтобы кто-то слушал это дерьмо».

Но музыка продолжала играть.

Со злобным ворчанием я натянул на голову подушку, игнорируя раздражающий звук, и снова закрыл глаза. Волосы Рэй защекотали мой нос, я ощутил запахи весенних цветов и лаванды, которые она там хранила, и улыбнулся, несмотря на шум.

«Я люблю ее, я люблю ее, я люблю ее», — подумал я, позволяя этой истине звучать громче, чем раздражающий шум, проникающий в мои барабанные перепонки, несмотря на подушку.

«Я люблю ее, я люблю ее, я люблю ее».

«И как мне повезло, что мне дали этот шанс».

«Как повезло нам обоим, что мы даны друг другу».

«Я люблю ее, я люблю ее, я люблю ее, я люблю…»

Затем, улыбнувшись, я снова заснул еще до