тоже работала вместе с нами. Она была в том же самом приюте, где я жила после смерти Драгоценной Тетушки.

Рут обернулась сначала с испугом, но потом растрогалась оттого, что мать включила ее в свои воспоминания.

— Да, я был очень расстроен, узнав о вашей матери. Она была замечательной женщиной. Очень умной.

Лу Лин склонила голову, явно борясь с грустными воспоминаниями.

— Она была дочерью костоправа.

— Очень известного лекаря, — кивнул мистер Тан.

В завершение вечера мистер Тан изящно поблагодарил Лу Лин за часы, прекрасно проведенные в размышлениях о прошлом.

— Могу ли я просить о чести снова вас навестить в скором времени?

Лу Лин хихикнула. Она выгнула брови и посмотрела на Рут.

— Милости просим, приезжайте в любое время, — ответила дочь.

— Завтра! — выпалила Лу Лин. — Приезжайте завтра!

Рут не спала всю ночь, читая перевод мистера Тана.

«Истина» — так назывался первый рассказ. Она начала нумеровать по порядку те фрагменты «Истины», которые узнавала, но вскоре потеряла им счет, потому что чем больше она узнавала, тем больше вопросов у нее возникало. Получается, мать сказала доктору Хью правду о своем возрасте! И то, что они не родные сестры с Гао Лин, — тоже правда. Тем не менее мать и Гао Лин все же считали себя сестрами, и даже больше. У них было множество поводов (гораздо больше, чем у других людей), чтобы отречься от своих отношений, но они сохранили им неистовую верность. Теперь они неразрывно связаны друг с другом старыми обидами, долгом и любовью. Но почему Лу Лин не хотела признаваться Руг в том, что Драгоценная Тетушка была ее матерью? Неужели она боялась, что ее собственная дочь устыдится того, что Лу Лин была незаконнорожденным ребенком? Рут бы убедила ее, что в этом нет позора, а сейчас и вовсе рождение «ребенка любви» считается даже модным. Но потом Рут вспомнила, что в детстве очень боялась Драгоценной Тетушки. Она противилась ее присутствию в их жизни, винила ее в странностях матери, в ее чувстве обреченности. Поразительно, насколько не понимала Драгоценную Тетушку сначала ее собственная дочь, а потом и внучка. Но несмотря на это, временами Рут казалось, что бабушка наблюдает за ней и понимает, когда ей плохо.

Она размышляла обо всем этом, лежа в кровати. Теперь ей было ясно, почему мать все время хотела разыскать останки Драгоценной Тетушки и похоронить их достойным образом. Она хотела пройти по Краю Мира и загладить вину. Она хотела сказать матери: «Прости меня, и я прощаю тебя тоже».

На следующий день Рут позвонила Арту, чтобы рассказать о прочитанном.

— У меня такое ощущение, что я нашла волшебную нить, которая может починить порванное лоскутное одеяло. Это удивительно и в то же время грустно.

— Я бы тоже хотел это прочесть. Ты мне позволишь?

— Я хочу, чтобы ты это сделал, — вздохнула Рут. Она давно должна была рассказать мне обо всем этом. Это многое изменило бы…

— Я тоже давно должен был тебе кое-что сказать, — перебил ее Арт.

Рут замолчала, ожидая продолжения.

— Я думал о твоей матери и думал о нас.

У Рут лихорадочно забилось сердце.

— Помнишь, что ты сказала, когда мы только познакомились? О том, что не хочешь чего-то ждать от любви?

— Это не я сказала, а ты.

— Правда?

— Абсолютно. Я помню.

— Забавно. Я думал, это твои слова.

— Ты просто приписал их мне!

Он рассмеялся:

— Значит, твоя мать не единственная, у кого начались проблемы с памятью. Ну если я это сказал, то я был не прав. Я считаю, что иметь ожидания нужно, так как некоторые из них очень важны. Во-первых, важно знать, что человек, с которым ты сейчас находишься рядом, с тобой надолго и что он будет заботиться о тебе и обо всем, что идет с тобой в комплекте: о матери и прочем. И по какой бы причине я ни сказал тогда, что сказал (про отсутствие ожиданий, и ты с этим согласилась), наверное, тогда я считал, что Это правильно. Что это любовь без обязательств. Но я не знал, что потеряю, пока ты не уехала.

Арт замолчал. Рут понимала, что он ждет ее ответа. С одной стороны, ей хотелось закричать от благодарности — он сказал именно то, что она чувствовала, — но она не знала, как это выразить. С другой — она очень боялась, что эти слова прозвучали слишком поздно. Его признание не принесло ей никакой радости. Напротив, стало грустно.

— Я не знаю, что тебе сказать, — наконец призналась она.

— Тебе и не надо ничего говорить. Я просто хотел, чтобы ты знала… А еще, я правда беспокоюсь о том, как ты будешь дальше ухаживать за матерью. Я знаю, что ты хочешь это делать и что это важно и ей это нужно. Но ты же понимаешь, что ей будет все хуже. Ей понадобится все больше и больше внимания, сама она уже не сможет с этим справляться, и ты тоже. У тебя ведь есть работа, которую надо делать, и своя жизнь. Твоя мать будет последним человеком, который хотел бы, чтобы ты всем этим пожертвовала ради нее.

— Я не могу все время искать новых помощников.

— Я знаю… Я читал про болезнь Альцгеймера, о том, какие у нее стадии, какая существует медицинская помощь и группы поддержки. И у меня появилась идея, возможный выход из этой ситуации… Специализированный пансионат.

— Это не выход. — У Рут было такое же ощущение, как после того, как мать показала ей рекламный чек на десять миллионов долларов.

— Почему?

— Потому что моя мать никогда на это не согласится. И я никогда на это не соглашусь. Она решит, что я отправляю ее в собачий приют. И будет каждый день грозить самоубийством…

— Я не говорю о доме престарелых, где их привязывают к кроватям. Речь вдет о специализированных пансионатах. Они очень современные и созданы специально для решения проблем, с которыми могут столкнуться пожилые люди — дети послевоенного демографического взрыва. Это как сеть курортов, где все включено, только для определенного возраста: питание, уборка номеров, прачечная, транспорт, организованные выезды, физкультура, даже танцы. И там есть круглосуточный медицинский присмотр. Это заведение высокого уровня, совершенно не депрессивное. Я уже просмотрел несколько таких пансионатов и нашел один, замечательный, он недалеко от того места, где твоя мать живет сейчас…

— Забудь об этом. Какого бы уровня он ни был, она никогда не согласится в нем жить.

— Ей надо хотя бы попробовать.

— Я же говорю, забудь об этом. Она никогда не