Я горько рассмеялся, поняв, что она останется ради своей семьи больше, чем ради меня.

— Ты не думаешь головой, Туз. Блядь, иди в свой дом.

Был там. Вот почему я сидел здесь.

Мой прищуренный взгляд нашел его.

— Почему ты заступаешься за нее?

— Вовсе нет. Она заставляет меня надеть чертов розовый галстук на вашу свадьбу. — он поморщился. — Как только ее отец узнает, что ты потерял ее, она знает, что все станет жестоким. Она не дура. Я просто складываю факты вместе, и они не сходятся.

Для меня это было вполне логично. Это дурацкое кольцо. Как же она была напряжена этим утром. Она любила другого мужчину и бросила все, чтобы быть с ним. Мое горло сжалось, в груди развернулось долбаное ощущение пустоты.

— Два миллиона, Лука. Объясни это.

Он молчал.

Я смотрел на огонь. Я не знал, что буду делать, когда найду ее, но Лука был прав. Моя голова была не в порядке относительно нее. Она всегда будет моей женой, но мне не нужно было так глубоко погружаться, особенно когда ее не было.

Зазвонил мой телефон, и я поднял трубку.

Кристиан пробормотал адрес, и мое сердце забилось быстрее.

— Просто предупреждение, Туз. Она не одна.

Его слова поразили меня, как удар в грудь, и я крепче сжал трубку.

— Понял.

Глава 48

«Думаю, за любовь надо платить горькими слезами».

— Эдит Пиаф

ЕЛЕНА

— Знаешь, — Себастьян почесал подбородок, — Я мало что знаю о Нью-Йорке, но мне кажется, что этот район не из лучших.

Он сидел рядом со мной на зеленой скамейке, липкой от пролитой содовой и других вещей, о которых я не хотела думать. Если и была когда-нибудь неоновая вывеска «укради у меня», то это был он, в своем сером костюме, золотых часах и запонках, сверкающих на солнце. Я не просто так обычно оделась, но теперь, когда он прилип ко мне, это было бессмысленно. Однако я не слишком беспокоилась о своей безопасности. Он мог выглядеть опрятным и показным, но темнота его профессии отражалась в его глазах, всякий раз, когда свет падал на них.

Он откинулся на спинку скамьи.

— Так что нам теперь делать? Просто ждать?

— Да.

На другой стороне заваленной мусором улицы стояли в ряд обветшалые таунхаусы. Зарешеченные окна нижних этажей, облупившаяся краска и провисшие заборы из цепей. Мое внимание было сосредоточено на сером доме вдалеке, мы были довольно скрыты несколькими деревьями, но находились достаточно близко, что я все еще могла разглядеть входную дверь.

Потребовалось тридцать минут, чтобы найти нужный дом, и все стало заполнено мыслями семимесячной давности. Я хотела бы сказать, что мои воспоминания о нем были острыми и незабываемыми, но на самом деле он был лишь тенью в моем сознании, единственной нитью, удерживающей его вместе с виной.

Справа от нас располагался небольшой парк, и Себастьян наблюдал, как группа мальчишек делает вид, что стреляет друг в друга из пистолетов.

— Возможно, они могли бы работать на тебя и моего мужа, — сказала я.

Он рассмеялся.

— Я дам им несколько лет. — положив руку позади меня, он сказал: — Ты знаешь, что он попытается убить меня, не так ли?

— Почему ты настоял на том, чтобы приехать, если веришь в это? — я недоверчиво покачала головой, но меня прошиб холодный пот. — Я не скажу ему, что ты в этом замешан.

Он издал веселый вздох, его взгляд следовал за полицейской машиной, которая проехала мимо нас подозрительно медленно.

— Ох, Елена, он уже знает.

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

Движение зацепилось за мою периферию, и я изо всех сил старалась не сдвинуться на край скамьи. Я не хотела привлекать к себе больше внимания, когда рядом со мной уже сидел Колумбийский наркобарон.

— Похоже, клюнуло, — сказал Себастьян.

На вид ей было за пятьдесят, с седеющими светлыми волосами, собранными в пучок на затылке, и с изможденным выражением лица, которое могла создать только тяжелая работа. Она шла к нам с другой стороны улицы в синей униформе, но я знала, что она не из медицинской сферы. Она стирала белье в местном доме престарелых с четырех утра до полудня, а потом работала на заправке до полуночи.

Она была блондинкой, как и он, но это единственное сходство, которое я видела. Хотя, по правде говоря, я почти забыла, как он выглядит. Мои ногти впились в ладони, когда она поднималась по ступенькам крыльца, роясь в сумочке в поисках ключей. Она остановилась и посмотрела себе под ноги. Я затаила дыхание, когда она наклонилась и подняла сумку с деньгами.

Я помнила только отрывки того выходного. Жужжание в ушах, когда дядя выстрелил ему в голову, и теплые брызги крови на моем лице просочились в другие воспоминания и размыли их в красный цвет. Но я помнила, как много он работал: три работы и более долгие часы, чем я могла себе представить. Большую часть времени я находилась одна, в квартире его друга, который попал в тюрьму за мелкую кражу, в то время как он работал, поддерживая свою мать и младшую сестру, все еще учившуюся в средней школе.

Он хотел, чтобы его сестра поступила в колледж, а не жила такой же жизнью, как он, работая часами и никогда не зарабатывая достаточно. Для здешних семей это было похоже на карусель, которую невозможно остановить. Я помнила только кровь, безжизненные глаза и то, как страстно он говорил о своей семье. Он сделал бы ради них все, что угодно, а я не могла сидеть сложа руки, когда у меня были средства помочь.

Она расстегнула сумку с деньгами. Ее сумочка упала на крыльцо, когда рука взлетела, закрывая рот. В этой сумке было пятьдесят тысяч долларов наличными. Это все, что я могла снять из банка за такой короткий срок, и даже тогда, вероятно, только из-за моей фамилии. Это все еще была по закону Абелли, и я подумала, что бы они сделали для меня, если бы я была Руссо. Остальные деньги выписали через чек, и я решила рискнуть, надеясь, что она быстро их обналичит. Нико может быстро заморозить мой банковский счет, а также отменить перевод, если заявит о мошенничестве, хотя это может занять больше времени.

Сначала она достала кольцо, и я потёрла свой голый палец, прежде чем она положила его обратно в сумку. Следующей была записка, которую я