Он имел рыжие волосы, веснушки и обыкновение теряться где-то за границей месяцами напролет, а иногда — годами. Когда я был мальчишкой, он навещал нас между своими поездками, и я любил его больше всех родственников, потому что у нас была общая тайна.

Все началось со сказок, которые он рассказывал мне перед сном, когда я был совсем маленьким. Из них я узнал о чудесной стране Малеско, в которой были и прекрасная принцесса, и злой Верховный жрец, и благородный молодой герой, чьи приключения иногда не давали мне уснуть целых пятнадцать минут после того, как тушили свет.

В те годы еще не додумались до супермена, поэтому в детских мечтах я разгуливал по Малеско не в красном облегающем комбинезоне, а в львиной шкуре, как Тарзан. Правда иногда представлял себя в доспехах неустрашимого марсианского воина, похожего на Джона Картера. Больше того — я выучил язык жителей Малеско, который, конечно, придумал дядюшка Джим. Его голова не знала покоя, и рассказы о Малеско хлынули на меня в те месяцы, что он провел у нас, выздоравливая от какой-то болезни. Дядюшка даже составил словарь этого языка. Мы вместе сделали что-то вроде букваря и часто болтали на языке Малеско, и довольно бойко. Но вскоре дядя поправился и снова исчез.

Сидя в доставшейся от дяди квартире, я вглядывался в неясные, дрожащие очертания радужно-красного купола на стене. Картина становилась четче, или мне так казалось? Как бы там ни было, но теперь за ним виднелось что-то похожее на крыши, подсвеченные закатом. Я понимал, что скорее всего они существуют только в моем воображении и на самом деле я вижу лишь красное пятно, всегда появляющееся перед глазами после того, как их сильно потрешь. А все остальное подсказывают воображению истории дядюшки Джима о Малеско.

Мне казалось, я давным-давно забыл рассказы, но иногда всплывал перед глазами город, озаренный малиновым закатом, и огромный купол в центре него, отражающий свет. Была ли это вода? Может — море? Или…

В дверь позвонили.

— Эдди! — громко позвал голос Лорны. — Эдди, впусти меня на минуточку!

Я знал, что если не открою, она будет кричать и колотить в дверь, пока не поднимет на ноги весь дом. Пришлось вставать. Я осторожно обошел красное туманное пятно, продукт моего воображения, висевший между мной и стеной с картиной Руссо. «Странно, — подумал я, — что очертания двери, коридора или, скажем, смазливое личико вошедшей Лорны остаются четкими».

— А я ждала тебя, Эдди, — с упреком сказала она, поспешно проскальзывая внутрь, пока я не успел передумать. — Почему ты не пришел? Мне необходимо тебя видеть. Есть идея. А что, если я научусь танцевать? Это подойдет? Я разработала тут свой выход и хотела, чтобы ты…

— Давай об этом потом, Лорна, — устало сказал я. — Садись, выпей виски. У меня дико болит голова и что-то с глазами: все расплывается.

— …посмотрел, я сейчас покажу, — продолжала она не слушая. Это был один из ее излюбленных приемов.

Не прислушиваясь к ее болтовне, я последовал за ней в гостиную в надежде, что она не надолго. Цыган уже вернулся на прежнее место. Это ободряло. Красное пятно, ставшее благодаря моему воображению видом сказочного Малеско, тоже исчезло. Я рухнул в кресло, глотнул виски и угрюмо уставился на Лорну.

Девять десятых из того, что она говорила я пропустил мимо ушей. Налив виски, Лорна забралась, словно девчонка, на подлокотник кресла и, изящно покачивая бокалом, болтала о том, как я помогу ей стать великой танцовщицей, если, конечно, замолвлю словечко нужному человеку.

Я уже не раз все это слышал. Я зевнул, разглядывая лед в своем стакане. Допив остатки виски, я поднял глаза на стену.

На этот раз увиденное показалось мне явной галлюцинацией. На месте картины Руссо находилось нечто совсем другое — передо мной находился экран с цветным, стереоскопическим изображением.

Теперь не было ни тумана, ни дымки, я все отчетливо видел. Это уже не могло быть игрой воображения. Это был Малеско, такой, каким описывал его дядюшка Джим. Один угол экрана пересекала черная полоса, похожая на чугунную ленту, а под ней, где-то далеко, проступали очертания города в лучах закатного солнца.

Сверкающие купола, высокие колонны, сияющий шар, колебавшийся, словно вода в гигантском круглом аквариуме, — все колыхалось, и даже поддерживающие сферу своды арок, казалось, устремлялись ввысь. Все видение горело ярким пламенем отраженного света. «Радужно-красный город, старый, как мир».

— Эдди, повернись же ко мне!

Я не мог пошевелиться. Мое состояние чем-то напоминало гипноз: невозможно было отвести глаза от этого невероятного видения. Кроме того, я понял, что Лорна ничего не видит, иначе ее сразу бы выдал голос.

Скорей всего, она и не может ничего видеть. Особенно в том случае, если я повредился в рассудке. А может быть, она просто не смотрела в ту сторону?

Лорна продолжала лепетать насчет того, что сейчас снимет туфли и покажет мне танец, а затем словно издалека я услышал топот босых ног. Пора мне было протереть глаза и постараться прогнать видение прочь.

— Эдди, посмотри на меня! — настаивала Лорна.

— Ладно, ладно, — сказал я не глядя. — Просто чудесно!

Я пытался проморгаться и даже потер глаза. Вдруг раздался крик Лорны.

Подняв голову, я похолодел — она исчезла. Осталась лишь картина закатного города с колышущейся гигантской сферой и черной полосой на переднем плане. Все изображение трепетало.

Постепенно удалявшийся, затихающий крик Лорны становился все слабее, но он долго еще звенел у меня в ушах и после того как совсем затих. Постепенно мерцание в воздухе начало угасать, радужно-красный город терять очертания, и вот уже лев опять склонился над спящим цыганом, а на стене застыла вполне материальная картина кисти Руссо.

— Лорна… — неуверенно позвал я.

Тишина. Уронив стакан, я резко встал с кресла, сделал шаг вперед и споткнулся о ее туфли. Я бросился к двери и распахнул ее — в коридоре пусто, и никаких удаляющихся шагов.

Вернувшись в квартиру, я проверил на кухне и в спальне — Лорны нигде не было.

Через час я безуспешно пытался объяснить в полиций, что не убивал ее. А еще через час я был в тюрьме.

Пожалуй, лучше иметь дело с мошенником, чем с фанатиком, а помощник окружного прокурора оказался именно фанатиком, зацикленным на своих принципах. Поэтому я мгновенно оказался в самом невыгодном положении. Однако моя история не о том, как косвенные улики приводят к неправильным выводам, поэтому не буду останавливаться на этом подробно.

Дело осложнилось тем, что в холле дома Лорну ждал приятель, к тому же соседи слышали, как она звонила ко мне и как я ее впустил. Возникает вопрос: куда она девалась?

Я даже не пытался рассказать, что произошло на самом деле. Я сказал, что она ушла. Пребывая в нервном шоке, я совершенно забыл о ее туфлях. Они были существенным поводом для опровержения моего заявления. Помощник окружного прокурора хотел выслужиться и так основательно убедил себя в моей виновности, что охотно допустил бы, выражаясь языком закона, ряд расширительных толкований, только бы это позволило отдать под суд убийцу, то есть меня.