Потом, когда Илья уехал домой, а девушки перебрались в есусиковскую лаборантскую, Оля долго нервно смеялась. Наташа оправдывалась, что сама не понимает, как та злосчастная фраза из нее выскочила, и старалась утешить Олю.

Под вечер к ним присоединился Димка Карпатов. Он торчал в Академии сутками, занимаясь своей творческой работой по инфосетям. А вечером приходил пить чай к Оле и Наташе.

Эти вечерние чаепития помогли девушкам увидеть в нем совсем другого человека. Раньше они воспринимали его просто как однокашника — высокого, слегка угловатого, чем-то похожего на медведя.

Карпатов был взрослым. Со сложившимся мнением по многим вопросам, с выработанными моральными рамками, тем, что все называют “принципами”. Как-то заспорили о русских и американцах.

— Как это — американцев нельзя считать нацией? — удивился Карпатов. — А русские — нация? До сих пор так никто и не знает, откуда название взялось. Не было такого народа — русские или русь. Был Олег, которые собрал в кучу разрозненные славянские племена, добавил варягов, и из этого создал нацию.

— Но мы хоть все — славяне! — возражала Оля. — А американцы? Там и европейцы, и китайцы, и негры, и индейцы…

— Мы — славяне?! На севере славяне перемешались с германцами. На востоке и юге — со всей гаммой тюркских народов. Ты вспомни про татаро-монголов! И про сибирские, северные, восточные народности. Такая же мешанина. России потребовалось пятьсот лет, чтобы мечты Олега о единой нации стали былью. То же самое и Америка. За пятьсот лет существования этого государства люди, его граждане, стали нацией. У них есть своя культура, у них выработался свой язык, все-таки сильно отличающийся от английского, у них есть свои, американские мораль, система ценностей, менталитет. У них, в конце концов, есть своя история. Так почему ты отказываешь им в праве называть себя нацией? В конце концов, это личное дело каждого народа, считать себя единой нацией или собранием разных племен.

Потом говорили о девушках и парнях. Оле импонировали взгляды Карпатова на моральные обязанности мужчин и женщин.

— Девушка не должна делать три вещи: пить, курить и приходить, — сказал он.

— А парень? — спросила Наташа.

— А парень должен отвечать за каждое свое слово, за каждый свой шаг. Сам отвечать. И должен жить так, чтобы ему было, чему научить своих детей, помимо стандартного набора условно-безусловных рефлексов. Женщины детей рожают, а мужчины должны их воспитывать. И мужчина должен жить так, чтобы его дети по отношению к нему оказались на более высокой ступени духовной эволюции.

Интересно, чему научит своих детей Яков, думала Оля. Тому, что все девушки кошки? Или тому, что родители его обеспечат? Или воровать, как воруют его родители?

С того дня она почти постоянно видела Наташу в обществе Карпатова. И прекрасно понимала подругу. Сашка Кленов, конечно, парень красивый, но страшный бабник. А Карпатов — нельзя сказать, что некрасив. Но зато он надежный. С ним не страшно за будущее.

* * *

03 марта 2084 года, пятница

Селенград

Илья не одобрял идею Савельева накануне Восьмого марта провести День памяти погибших. Но начальнику видней.

— Я, конечно, понимаю, что через пять дней — женский праздник, — начал Савельев. — Его мы отметим. Но не сегодня. А сегодня я хотел бы вспомнить тех, кто не дожил.

Все молчали. Третьего марта родился самый загадочный реал-тайм корректировщик нового времени. И умер — тоже третьего марта. Покончил с собой или был убит. В двадцать восемь лет.

— Сегодня Олегу Скилдину исполнилось бы сорок пять, — грустно сказал Савельев. — Но вместо того, чтобы каждый год собираться на его день рождения, его друзья третьего марта отдают долг памяти. — Помолчал. — Олега нет с нами. Но он всегда останется в нашей памяти. Уйдя в двадцать восемь лет, Олег оставил в своем послужном списке больше пятидесяти тысяч спасенных, предотвратив две аварии — на Рязанской АЭС и Норильском химкомбинате. Он предотвратил столкновение подлодки и пассажирского лайнера в Атлантике. А перед самой гибелью он ликвидировал последствия взрыва на шахте в Кемерово. И это — лишь самые яркие эпизоды его короткой жизни. Вечная память.

Выпили не чокаясь. Рядом с Ильей возник Иосыч.

— А почему его называли загадочным? — спросил у него Илья.

— Да потому, что о нем никто ничего не знал. Даже самые близкие друзья. Инициации у него в нашем понимании не было. Ступень определить не смогли. Всегда работал на четверке. А в последний раз, за неделю до смерти, без особых усилий выдал шестерку. Это был взрыв на шахте, тогда Олег просто расколол четырехсотметровый пласт земли, чтобы вывести людей. Ну, и смерть у него такая была, что… А прорицатель был — куда там дельфийцам!

Вот только убийцу не увидел, подумал Илья. Как и Вещий Олег змею проморгал. Хотя насчет Вещего — исторического, а не того, которого они всей Службой отлавливали, — еще бабушка надвое сказала. Как и в случае Скилдина, осталось неизвестным: то ли это прощание с конем разновидностью суицида было, ведь его ж предупреждали, то ли помереть ему попросту помогли, потому что — ну какая змеюка сумеет “уклюнуть” в ногу, на которую надет добротный сапог производства десятого века?! А вот стрела — запросто. Нельзя сказать с уверенностью, погиб ли он вообще. Нет, он, конечно, умер, только вот когда? Вещий Олег был “рутом” высшей ступени, чего ему стоило вместо себя к коню отражение послать? А то и инсценировать свою смерть, а самому в какую-нибудь Моравию смыться…

И тут, едва Илья вспомнил про Моравию, в голове что-то щелкнуло. Оглянулся. На тумбочке по русскому обычаю стояла небольшая триграфия, перед ней — хрустальная рюмка с водкой, накрытая горбушкой ароматного черного хлеба. Между прочим, в Сети не было ни одной — ни одной! — триграфии героя.

— А ну-ка… — сказал Илья и принялся осторожно пробираться за спинами.

Взял в руки триграфию. На ней был изображен рослый блондин арийского типа, подпиравший стенку у входа в первый корпус Академии. На обороте надпись: “Я тоже здесь учился! 03.02.2067” Ровно за месяц до смерти.

— Значит, это Олег Скилдин… — протянул Илья, глядя на триграфию.

Илья понял, кто убил Олега Скилдина. Наверное, смог бы даже сказать, по какой причине. Понял также, кто в земной Службе работал на Стрельцова — а кто-то должен был работать. Тут же Илья отметил, что со стороны Стрельцова было верхом неосторожности выписывать блокатора напрямую, не через Московье. Напрасно он себя так выдал.

Командировка на Венеру… Илья еще в Мораве заподозрил, что его вытащили с Земли под надуманным предлогом, потому что не было ни одной веской причины оставлять его клиента в живых. А убить его мог любой из “рутовой команды”. Значит, антикорректор был ни при чем.

Теперь он понимал, что ему попросту устроили смотрины. Стрельцов испытал его в деле. Причем делом был не антикорректор, нет. Делом была венерианская суша. Хотя Илья вполне допускал, что Стрельцов мог вынашивать планы и позначительней.