тягловой силы не хватит, – но у сыновей Альмунда две с половиной тысячи человек, будет кому охранять оставленное. Но увы: ночь проходила, но туман над широким Итилем не тревожил плеск весел…

Еще в темноте поели – полон накормили щедрее, чем своих, им лямку тянуть. Обдумав положение, Амунд решил вести лодьи не одной чередой, а двумя, будто по колеям. Благодаря этому каждая лодья была защищена от нападения хотя бы с одного бока, а в случае нужды две череды можно быстро свести концами, и получится вытянутое кольцо. Из лодий крепость так себе, но лучше, чем ничего, если из степи на них полетит конница, исторгая тучи стрел.

Тронулись на заре, едва короткая ночь перешла в бледный рассвет. Волок пролегал вдоль мелких речек: сперва путь указывал приток Итиля, текущий с западной стороны, а потом начнется приток Дона, утекающий в противоположном направлении. Между ними имелся сухой промежуток водораздела, но, как помнил Амунд, всего на роздых. В разгар лета эти ручьи пересыхали, но сейчас были полноводны, в них хватит воды и для людей, и для скота. Следование извилистым руслам удлиняло путь, зато сильно облегчало поение скота. Из-за нехватки воды большие обозы и проходили здесь только весной и в начале лета.

В какие-то лодьи были запряжены два-три вола, в какие-то – два десятка хазарского полона, в какие-то – десять человек и лошадь или верблюд. Отроки подпирали лодьи с боков – чтобы держать на ровном киле, требовалась сноровка – и переносили катки из-под днища вперед. Обычно лодьи перемещают пустыми, а с нагруженными дело шло тяжелее и медленнее. Вожди малых дружин распоряжались, подавая знаки к движению и остановке. Но большая часть отроков и хирдманов, вооруженные и в полном снаряжении, двигались двумя потоками с внешней стороны, прикрывая лодьи от степи. По десятку Амунд отправил в передовой и замыкающий дозор, но опасался, услышит ли тревожный знак рога сквозь этот гул, грохот, треск и вопль.

Князь на самом сильном из пойманных коней объезжал вереницу ползущих от реки в степь лодий. Продвигались удручающе медленно: то где-то оборвется канат, то упадет кто-то из пленников, увлекая за собой весь свой десяток, то верблюд заупрямится. Зеленая ровная степь расстилалась, сколько хватало глаз, у небокрая зелень переходила в густую синеву, оставаясь такой же ровной.

То и дело Амунд оглядывал небокрай. И едва отошли от Итиля на роздых, как впереди и справа показался длинный столб пыли. Амунд невольно выпрямился в седле, вглядываясь, а после мгновенной заминки погнал коня к голове строя. Имея опыт, Амунд понимал, что это значит – то самое, чего и ждали.

Не дожидаясь, пока передовой дозор бегом вернется, а погонщики расслышат звук рога, Амунд помчался к передней лодье, где был Хавлот.

– Стоять! Разворот! – громче боевого рога закричал он, размахивая над головой плетью. – Хавлот – влево! Добродив – вправо!

Движение прервалось, полон, особенно женщины, заголосили, боясь, что в близкой схватке их порубят и потопчут, но бежать они не могли: со связанными руками, все они были при помощи длинной жерди прикованы к лодье, которую тащили. Пленники норовили сесть на землю, но русы поднимали их ударами плетей и древками копий, гнали тянуть передовые и замыкающие лодьи одну к другой, стягивая две колеи в кольцо. Прочие лодьи сдвигали плотнее, отводя затем тягловую силу в середину кольца. Не успело пыльное облако приблизиться настолько, что стали видны всадники, как тяжело нагруженные лодьи встали круговой стеной, под днища им поставили катки и подпорки, чтобы удержать в стоячем положении. Несколько накренившись, они стояли носом в корму, почти не оставляя промежутков. Русы в полном снаряжении выстроились, сомкнув щиты, чтобы прикрыть зазоры. И эта странная степная крепость сделалась почти неприступной: лошадь не может перебраться через лодью, а люди при попытке ее перелезть станут легкой добычей клинков.

Уже был слышен лютый вой – будто сотня волков мчалась на русов. Животные внутри кольца волновались, бились, приходилось их удерживать, чтобы не потоптали полон. Амунд, тоже в боевом облачении, с щитом в руке – за этим щитом, его прикрывавшим от плеча до колена, обычный человек мог бы спрятаться целиком, – поверх борта вглядывался в пыльное облако. Уже хорошо видны были всадники – в островерхих шлемах, под стягами с волчьими хвостами. Их было много, на первый взгляд до пяти сотен. Русов было вдвое с лишним больше, но в открытом поле хорошо вооруженные всадники с налету могли бы изрядно покосить Амундово войско.

Полетели стрелы, иные упали в пыль, иные впились в борта. Хавлот рядом с Амундом застонал:

– Попортят лодьи! В бортах, в днищах дыр понаделают! Как мы все это конопатить будем, чем?

– Не грусти, может, они нам больше не понадобятся! – утешил его Амунд. – Как постреляют нас тут всех… Бей! – рявкнул он во весь голос, оценив, что хазары уже довольно близко.

Лучники из-за бортов разом пустили стрелы. Десятки всадников, будто налетев на невидимую преграду, сорвались с седел и покатились по земле; часть лошадей сбились с шага, больше не чувствуя узды, и помчались в разные стороны. Кони налетали друг на друга, сталкивались, опрокидывались. Видя, что путь прегражден и на скаку они просто врежутся в стену, всадники придерживали коней, разворачивались. Конница разлетелась по степи, отошла назад, уходя из-под обстрела. Ей стреляли вслед, пока это не стало безнадежно.

Первый наступательный порыв сбила сама корабельная крепость – хазары не успели сообразить и перестроиться так, чтобы ударить в промежутки между лодьями. Но никто не думал, что на этом кончится. Раненых у русов было немного, и то больше среди полона – задели пущенные навесом стрелы.

– Стрелы собирать! – приказал Амунд. – Быстрее, пока они не опомнились! Вперед, дренги! Свои, чужие, все бери! Они вернутся, а нам взять больше негде.

Отроки побежали в степь – собирать оружие. Вытаскивали хазарские стрелы, если те засели в бортах неглубоко.

– Лошадей тащи сюда! – распоряжался Амунд. – Укладывай перед лодьями!

Трупы убитых коней могли сослужить несколько служб: пока сохраняется опасность, они увеличивали защитный вал, а когда наскок будет отбит, превратятся в очень нужный запас мяса. Амунд надеялся до ночи дойти до какого-нибудь из селений, рассеянных вдоль всего пути волока, и разобрать на дрова хижины. Лишь бы хазары не догадались еще до того сжечь их сами.

Хазары отошли недалеко, оставаясь в пределах видимости. Пока русы разбирались с последствиями первого наскока, они готовились к новому. Им тоже было ясно, что мчаться вскачь на корабельную крепость – только зря подставляться под стрелы.