– Наверняка это автоматический ответ, – говорит она. – У него смартфон, можно автоответ запрограммировать. Вот смотрите. – Она снова вбивает текст: «Тебе на ужин курицу или стейк?» И приходит ответ: «Сделай, как считаешь нужным». – Понимаете, о чем я? У него наверняка интрижка.

– Зачем ты всегда так говоришь? – спрашивает дочь.

– Я же не дура, – отвечает женщина. – Я в Йеле училась. – Она оборачивается ко мне. – Мы двух возьмем. Нам ничего по одному брать нет смысла.

– А можно, пойдем в зоомагазин и купим вот такую переноску, как у него? – спрашивает девочка.

– Да, – отвечает мать.

– И еды, и игрушек для них? – спрашивает мальчик.

– И какую-нибудь одежду, чтобы я их наряжала? – добавляет девочка.

– Мы сейчас придем, – говорит мне мать. – Отложите для нас вот этих двоих.

Она верна своему слову: через десять минут они возвращаются с большим пакетом кошачьего корма, наполнителя и с двумя красивыми переносками. Я кладу обоих котят в одну.

– На радость, – говорю я.

– Уже радуемся, – отвечает мальчик.

Что-то происходит: переменяется настроение, как меняется поверхность моря, как чуть усиливается бриз перед весенним штормом. До меня начинают долетать обрывки, кусочки разговоров, и все вокруг двигаются чуть-чуть быстрее.

– Я знаю ее мать…

– Она в лагере была с моими детьми…

– Обычные люди, такие же, как мы…

– Да никогда не знаешь, что у кого на уме…

Очевидно, пропала девушка.

Возле моего стола останавливается старик с женой. Две фигуры с сутулыми плечами и согбенными спинами составляют комплект, как солонка и перечница.

– А похоже, сегодня тот самый день, – говорит старик своей жене.

Они улыбаются. Лица у них открытые и приветливые, добродушные вопреки воздействию времени.

– Хорошо бы, – говорит она и поясняет мне: – Наша умерла недавно. Ей было девятнадцать.

Я киваю, не очень понимая, то ли мы говорим о кошке, то ли о пропавшей девушке.

– У вас есть такой, чтобы зрелым был для своего возраста? – спрашивает старик.

– Игривый, независимый и умный, – добавляет его жена.

Я смотрю в переноску и вытаскиваю того, которого назвал бы задумчивым.

– Красивый, – говорит жена, поглаживая выложенного в коробку котенка.

– Могу дать вам образцы корма, который они получали, и наполнителя. Котята здоровые, наблюдались у ветеринара, первые прививки сделаны.

– Последнюю нашу кошку мы взяли у девочки вот в таком же киоске – она продавала герлскаутские печенья и раздавала котят.

– Предпринимательница, – говорит старик. – Мы ей дали двадцать баксов.

– Надеюсь, котенок вам понравится.

– Я тоже так думаю, – говорит муж и уходит, извинившись, за картонной коробкой в магазин. – Чтобы было куда его положить, когда домой поедем.

На той стороне парковки какая-то женщина клеит объявления на фонарные столбы, на бетонные опоры.

«ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК»

– Это очень тревожно, – говорю я старушке.

– Как вы думаете, куда девушка могла деваться? – спрашивает она.

Ее муж возвращается с пустым ящиком из-под бананов, мы кладем туда котенка. Я даю им образцы корма и наполнителя, свой телефон, а потом вспоминаю, что обещал Эшли, и прошу:

– Нельзя ли спросить, как вас зовут, где живете и ваш телефон – ну, просто на случай, если надо будет связаться?

– Удачная мысль, – говорит женщина и великолепным почерком записывает свои координаты.

Из зоомагазина выходит Брэд и направляется ко мне.

– Перерыв у меня, – сообщает он с интонацией, с которой говорят «Перемирие». – Сколько у вас осталось?

– Два.

– Можно взглянуть?

Я вынимаю котят.

– Понимаю, что у нас вышла некоторая размолвка, – говорит Брэд. – Но если вы согласны ее забыть… я бы хотел этих двоих взять себе.

– Но вы же продаете котят, – говорю я. – И наверняка для вас есть скидка.

– Те, что мы продаем, они как инкубаторские. А вот эти – настоящие котята, выращенные с любовью. – Он протягивает руку, будто мы раньше не виделись. – Меня зовут Брэд. – Мне ничего не остается, как пожать ему руку. – Ну так как? Допустима вторая попытка?

– Надеюсь.

– Я всегда любил животных.

– Зачем бы иначе работать в зоомагазине?

– Когда мы жили в Аризоне, я работал в зоомагазине у дяди – в основном мы продавали ящериц. У меня самого есть ящерица «бородатый дракон», – говорит он, – но не вижу, чем это помешает коту. Дракон живет в большом отапливаемом террариуме. Они очень капризные, драконы.

– Вот уж не знал, что на свете есть одомашненные драконы.

– Ну а как же, – отвечает Брэд. – Так как?

– Забирайте, – говорю я и отдаю ему котят, картонную коробку и оставшиеся образцы.

– Я же их избалую невероятно, – вздыхает Брэд.

Выполняя свой долг, я записываю его фамилию, адрес и телефон и говорю, что на следующей неделе проверю и рассчитываю увидеть фотографии.

– Я очень благодарен, серьезно, – говорит Брэд. – И если я чем-то смогу вам быть полезным, только дайте знать.

– Спасибо, – отвечаю я, прищемляя себе палец, когда складываю стол, но в целом довольный, что удалось «завершить операцию» на радостной ноте.

Через парковку ползет полицейская машина. Вдали пропускает детей на перекрестке регулировщица школьного перехода. Она, распахнув руки, делает живой щит из своего тела, оранжевого жилета и форменной кепки, а дети струятся мимо, не замечая ее.

Я все думаю о пропавшей девушке. Не знаю, почему, но чувствую себя виноватым, будто я как-то с этой историей связан. Раньше у меня такого ощущения не бывало, и как-то оно вползает под кожу. Из-за женщины, встреченной возле «Эй-энд-пи», из-за Эшли, из-за Джейн, из-за того, что теперь я воспринимаю все острее, чем раньше, из-за того, что не могу перестать думать…

Мир вокруг меня такой новый, такой случайный и такой несвязный, что всех нас подстерегают опасности. Мы разговариваем в онлайне, мы друг друга френдим, когда даже не знаем, с кем говорим, мы трахаемся с незнакомыми. Мы почти все принимаем за отношения, за какую-то общность, а со своими родными, в своем реальном обществе мы беспомощны, нас замыкает накоротко, и мы сразу ныряем обратно в цифровую версию мира, потому что там легче, там мы и больше похожи на себя и ближе к нафантазированной версии себя самих, и оба эти варианта равноправны.

Я останавливаюсь возле «Старбакса». Внимательно рассматриваю постер, приклеенный к телефонному столбу снаружи. Это женщина из «Эй-энд-пи»? Вряд ли на самом деле, но я точно не знаю. Пытаюсь вспомнить, как она выглядела. Помню серовато-белокурые волосы – у пропавшей девушки тоже такие. Помню груди – они оказались больше, чем я думал, бледные, с красивыми голубыми жилками, будто древняя река под поверхностью кожи. Лицо было простое, невыразительное, а глаза синевато-серые.