– Не могли бы вы сказать: не имея возможности учесть результаты итогового экзамена, как вы будете нас оценивать?

– Да воздастся каждому по делам его, – отвечаю я, довольный собственным остроумием. У них же на лицах недоумение. – Кто сдавал работы и участвовал в дискуссиях на занятиях, тот будет аттестован.

Часы бьют пять, студенты шумно радуются. То ли тому, что занятие последнее, то ли тому, что я наконец замолчу. Как бы там ни было, а причиной этой радости я считаю себя, и ухожу с ощущением победы, держа кассетник высоко над головой и рассуждая вслух:

– Вы меня и не знали толком.

Через несколько дней меня приглашают в «Лодж» на обсуждение, куда «поместить» Джорджа. Когда секретарша администрации звонит мне для подтверждения, то советует привезти для Джорджа одежду.

– Уличную, – поясняет она. – Джинсы, теплые носки, шерстяной свитер.

– Уже все решено?

– Понятия не имею, – отвечает она. – Я читаю, что у меня написано. Да, еще я должна у вас спросить, собираетесь ли вы ночевать.

– Нет, – кратко отвечаю я. – Вам известно, кто еще будет?

– У меня список участников: вы, адвокат вашего брата или представитель его юридической фирмы, главный врач и кто-то из управления исправительными учреждениями штата.

– У этого человека от штата имя есть?

– Уолтер Пенни.

Не прерывая разговора, я гуглю Уолтера Пенни и получаю фотографии сверхтощего бегуна из Гамбьера, Огайо. Но ведь мы живем в мире, где существует не только этот Уолтер Пенни?

Приходит собачий опекун – заняться Тесси и котятами.

Я собираю вещи для Джорджа, перегружаю их из ящиков и с вешалок в огромный чемодан, похожий на шкаф, – как будто он предназначен не для поездок, а непонятно для чего. Наверное, все, что Джорджу не понадобится, можно будет отдать.

В «Лодже» служитель вынимает чемодан из машины и несет в помещение.

– Регистрируемся? – спрашивает служитель.

– Вы тут новенький.

– Это так заметно?

– Да.

Они опаздывают. Я сижу в приемной рядом с кабинетом главврача, ем печенье из голубой жестянки и пью чай, налитый из чайника, очень подозрительного на превышение нормы содержания бактерий. Жестянку я держу на коленях, чтобы крошки на брюки не падали.

– Мэнни, – представляется мне человек напротив, протягивая руку. – Из фирмы «Вурлитцер, Пулитцер и Орди».

– Мы знакомы?

– Я из любопытства приезжал с Орди в Уайт-плейнз. Рутковски сегодня не будет – у него суд.

– Не знаете, насколько официальное или неофициальное сегодня заседание? – Мэнни пожимает плечами. Я ему предлагаю печенье, он отказывается. – У меня создалось впечатление, что мы будем обсуждать, что делать дальше. Но потом меня попросили привезти для Джорджа одежду. Такое чувство, что решение уже принято.

– Ничего пока еще не определено, – отвечает Мэнни. – Но в интересах экономии сил и средств у нас есть план, который вполне годится для Джорджа, как я думаю.

Наверное, я морщусь или какую-то еще гримасу строю.

Мэнни озабоченно поправляет стоящий на полу большой пакет:

– Давайте дождемся начала совещания.

Через несколько минут нас приглашают в кабинет доктора Кроули, главного врача. Уолтер Пенни уже там. Явно было какое-то предварительное совещание, на которое нас не звали.

– Заходите, заходите! – зовет доктор Кроули.

Это полный лысеющий мужчина непонятного возраста. Уолтер Пенни представляется, энергично встряхивает пожимаемую руку. Он молод, поджар, одет в дешевый костюм, который хорошо на нем смотрится лишь потому, что ему самому на это наплевать. Густые курчавые волосы пострижены почти под ноль. С виду может сойти за восемнадцатилетнего. Он то и дело почесывает за ухом – как Тесси, только она задней лапой.

Я смотрю на него, думая, не в самом ли деле он Уолтер Пенни из Гамбьера, Огайо, который пару лет назад бегал по гаревой дорожке, и гадая, что же он тогда может знать о людях или о юриспруденции.

Он протягивает мне визитку. Доктор Уолтер Пенни, докторская степень по уголовному праву.

– Уолтер, а как вы заинтересовались уголовным правом?

– В моей семье все военнослужащие и все охотники, – говорит он так, будто это все объясняет.

Я киваю.

– А вы откуда вообще-то?

– Из Огайо.

Мэнни передает ему свой пакет, и главврач вытаскивает оттуда огромную жестянку засахаренной кукурузы «Гаррет» из Чикаго.

– От моего шурина, – поясняет доктор Кроули. – Небезызвестный Рутковски.

– Взятка? – высказываю я предположение.

– Моя жена любит эту штуку, – отвечает Кроули. – На ней и выросла. – Он становится строже, меняет интонацию. – Итак, сейчас Уолтер нам расскажет о программе, над которой работает. И смею вас заверить: хотя мы никого еще туда не направляли, я разговаривал со многими людьми насчет пригодных для Джорджа вариантов. Так вот, если не считать тюрьмы или классического дурдома, их не слишком много. И не думаю, что для Джорджа один из этих двух был бы правильным.

– Позвольте мне? – просит Уолтер.

– Сделайте одолжение, – отвечает доктор Кроули.

– Мы постоянно ищем и исследуем новые концепции в уголовном праве – во всем, от архитектуры тюремных зданий до психологического переживания наказания. «Вудсмен» – эксперимент, который в сухом остатке должен дать малорасходную модель выживания наиболее приспособленных. И хотя Джордж – кандидат не самый типичный, мы считаем его вполне подходящим для передачи в нашу программу.

– А каков ваш типичный кандидат?

– Человек с уголовным прошлым, скорее сельский, чем городской, не так чтобы белый воротничок, немножко грабитель, в большой степени – вор, самую малость – убийца. Мужчина, владеющий собственными руками, которому нужны физические трудности. Мы обнаружили, что люди, склонные к буйному поведению, менее к нему склонны в естественной обстановке. Когда они сражаются со стихиями, то самообучаются, саморегулируются, потому что это борьба человека с землей, а не человека с человеком. Серийных убийц мы не берем – считаем, что это совершенно иной профиль, и в той же степени, в которой обладаем законным мандатом на исполнение наказания, мы обладаем и уважением к неотъемлемым правам наших заключенных и не подвергаем их неоправданному риску. По сути говоря, «Вудсмен» построен как недорогая и самоуправляемая исправительная колония. Как вам, быть может, известно, история самоокупаемых тюремных ферм достаточно продолжительна, как и история модели квакеров. Они построили первое пенитенциарное учреждение, где учитывалось, что человеку необходимо иногда глядеть в небо. – При этих словах Уолтер даже поднимает глаза вверх. – По сути: видь свет, будь с Богом и покайся!