Клисс и так, и эдак его уговаривал. Вештура не особенно с ним спорил – с больными ведь не спорят, а он считал Саймона за больного – но по прибытии на Аглон посадил под замок. А потом обрадовал известием о том, что грузовоз с Рубикона (капитана Вештура хорошо знает, тот копов тоже не любит) вот-вот уйдет в большой мир, и тогда тебя поминай, как звали. Это же святое дело – копов провести!

Наконец настал день, когда он спозаранку потащил тоскующего, покорного, изнывающего без допинга Саймона в портовое заведение, где собирался передать с рук на руки капитану. Тускло освещенная малолюдная подземка аглонианского городка, ярусом выше – разноцветный карнавал плохоньких голограмм и невзрачные стены, оживленные номерами и указателями. Сам космопорт находился на поверхности спутника, но его близость чувствовалась: туда-сюда сновали роботы и автопогрузчики со складов, то и дело попадались люди в форме. Саймон высматривал среди них космополовцев, но ему не везло, а как выглядят местные полицейские, он не знал. Позовешь на помощь, а это окажется космолетчик или менеджер в форме своей компании. Вештура тогда решит, что у Саймона психоз обострился, и сделать вторую попытку не позволит.

Заведение (его хозяйка, давняя знакомая Вештуры, тоже на дух не переносила копов) встретило их недобрым оскалом битых зеркал и страдальческими ужимками покалеченной и наспех подремонтированной мебели. Вчера тут случилась большая драка между посетителями, а потом ворвались копы и начали ни за что ни про что всех подряд колошматить.

Несмотря на пережитое бедствие, кабак функционировал. Саймон и Вештура могли наблюдать за посетителями из тайника под стойкой: снаружи перегородка темно-зеркальная, изнутри прозрачная. Вештуре не от кого было прятаться, но он залез в тайник вместе с Клиссом, чтобы подбодрить его, и шепотом увещевал:

– От копов добра не жди, у них все виноватые! Ежели тебя заберут, век воли не увидишь.

– А я и не хочу, – прошептал в ответ Саймон. – На фига мне воля. Видишь эти тупые морды за столиками? Если они узнают, кто я такой, они меня убьют, а если сразу не убьют, то будут пытать. Уже проверено. Сдал бы ты меня Космополу – и я спасен, и ты деньгу зашибешь.

– Тебе от копов надо спасаться, – наставительно возразил Вештура, но тут же умолк, потому что возле их укрытия прислонилась к стойке проститутка, перед этим поцапавшаяся с другими проститутками – те хотели ее выгнать, потому что она была не из их компании, пришлая.

Саймон и Вештура видели сквозь перегородку стройные ноги в узорчатых лосинах и кроссовках, а в уцелевшем куске зеркального покрытия на противоположной стене отражалась вульгарно накрашенная блондинка в длинной, прикрывающей бедра куртке с множеством позолоченных «молний». Она спросила бутылку шампанского и «какую-нибудь посуду», облокотилась о стойку, рассеянно оглядывая зал. Другие шлюхи посматривали на нее косо, но ссору пока не затевали. Ропот среди них поднялся, когда рядом с блондинкой прислонился к стойке молодой человек в серо-голубой форме какой-то транспортной компании.

– Хотите, я угадаю, как вас зовут? – расслышал Саймон негромкий вкрадчивый голос.

От этого голоса ему стало не по себе. Может, обознался?.. Господи, пусть окажется, что он обознался!

В зеркале напротив молодой человек, совсем не похожий на Лиргисо – и лицо округлое, а не треугольное, и волосы темные, короткие, – придвинулся к блондинке и что-то шепнул ей на ухо. Та хранила молчание.

– Это же ты, еще бы я тебя с кем-нибудь спутал! – не отставал от нее темноволосый. – Посмотри на этих представительниц весьма уважаемой мною древней профессии – все они в изящных туфельках, а ты что надела? С лосинами, с таким макияжем – да ведь это сплошной срам! Это безвкусно. Тебя выдают твои дурные привычки: ты расстанешься с чем угодно, только не со своей излюбленной обувью!

– Когда я впервые посетила твою родную планету, на мне были красные лакированные туфельки, – заговорила вполголоса его собеседница. – Сколько я шлепала в этих туфельках по болотам и по камням, и как они под конец раскисли… С тех пор я изящную обувь не ношу.

– Что-то не помню я красных туфелек. На тебе были уродливые ботинки вроде солдатских, на три-четыре размера больше, чем тебе надо.

– Я сняла их с трупа.

– Убила из-за ботинок! – молодой человек сопроводил свое восклицание выразительной гримасой, и Саймон, наблюдавший за его лицом в зеркале, с ужасом узнал одну из характерных ужимок Лиргисо.

– Хозяина обуви загрыз суллам, а суллама убила я, в том числе из-за ботинок. Что ты здесь делаешь?

– А ты?

– Шампанское пью.

Суллам. Лярнийская мода – столики из сулламьих панцирей. Саймон начал икать от страха и обеими руками зажал себе рот.

– Ты чего? – сиплым шепотом спросил Вештура.

– Тихо! – выдавил Клисс. – Это они…

– Мне сдается, мы с тобой пришли сюда за одним и тем же, – негромкий жутковатый смех Лиргисо, так хорошо знакомый Саймону.

– У меня заказ на убийство, так что не путайся под ногами.

– Тина, прошу тебя, уступи добычу мне! Убить Саймона Клисса, просто убить его одним ударом кулака или одним выстрелом, как ты обычно делаешь, – это будет такая же безвкусица, как твоя обувь! Я отнюдь не моралист, но в данном случае хочу справедливости – Клисс должен умереть под пытками. А Поль об этом не узнает, – Лиргисо подмигнул своему и Тининому отражению. – Зачем его лишний раз нервировать?

– Разве «сканер» может о чем-то не узнать? – холодно спросила Тина.

– У меня есть кое-какая экранирующая аппаратура, так что не узнает. Кстати, перед тем как покинуть яхту, Клисс пытался его убить – неужели ты хочешь оставить безнаказанным сие отвратительное злодеяние? Сейчас ты допьешь свое гадкое поддельное шампанское, выйдешь на улицу и больше сюда не вернешься – и тогда я буду твой должник. Что-нибудь хочешь взамен?

– Если бы тебе можно было верить, я бы, пожалуй, подумала…

– Вдруг тебе в будущем что-нибудь от меня понадобится? – продолжал искушать Лиргисо. – Ты напомнишь мне наш сегодняшний уговор, и я уступлю.

– Я намерена выполнить заказ. Уходи ты.

– Узнаю несгибаемую и несговорчивую великолепную Тину! Клисс прячется в этом здании, не правда ли? Что ж, давай искать вместе. Ты, верно, думаешь опередить меня, но я тебе это сделать не позволю. Захватывающее будет состязание! Начинаем?

Дверцы стенного шкафа сами собой со скрипом распахнулись, и оттуда хлынул на пол какой-то хозяйственный хлам. Без видимой причины опрокинулась ширма с объемными пальмами, заслонявшая задвинутую в угол кучу поломанной мебели. Грянула музыка, и Вештура, пошарив ладонью по полу, сдвинул крышку люка, прежде Саймоном не замеченную.

– Давай, лезь туда!

Они выбрались на задний двор соседнего магазина, тоже принадлежавшего товарке смотрителя. Саймон с тоской озирал серые бетонные стены, покрашенное серебристой светоотражающей краской «небо», похожего на рака помятого робота, притаившегося возле ящиков с наклейками продуктовых компаний.