— Пути, — сказал Водяник.

— Что пути? — не понял Иван. — Так он на путях и стоит — вон, смотрите. Просто другая ветка…

— Пути перекрыты, — в голосе профессора была космическая усталость. — Видите состав, Иван? Сколько нам таких, по-вашему, нужно сдвинуть?

Иван прикинул. Скинуть вагоны с путей им вряд ли удастся, значит, придётся толкать.

— Один, ну два.

— Нам не хватит мощности, — сказал Водяник. — Во времена этого чёрного красавца составы были гораздо короче. А тут мы один состав будем толкать до самого Соснового Бора. Тут вагонов шестнадцать, если не больше. А маневрового тепловоза, чтобы распихать их по запасным путям, у нас нет. Я-то надеялся… — он вздохнул, махнул рукой в двупалой перчатке. — Плакал ваш Сосновый Бор, Иван.

Расклеился Проф.

Иван дёрнул щекой. Ещё бы не расклеиться.

В этом момент он снова услышал этот звук — сдавленный скрежет прогибающегося под чудовищной тяжестью металла. Всё-таки не зря он не любит такие здания.,

— Все назад, — приказал Иван. — Быстро! Отступаем.

Поздно.

Звездочёт скинул автомат с плеча, прицелился. Грохот автомата разорвал пустоту вокзала.

Тварь перепрыгнула с балки, спустилась вниз. Иван махнул своим рукой — отступайте, побежал обратно. Автомат — к плечу. Чёртова тварь слишком быстрая.

Огнём двух автоматов они отогнали её — ненадолго. Тварь прыгнула наверх по стене вокзала, зацепилась за балку и исчезла. Почему я не мог её рассмотреть? — подумал Иван. Очень быстрая. Чёртовски быстрая.

— Отступаем.

Они вернулись к вестибюлю Балтийской, Иван пропустил всех вперёд. Звездочёт бежал последним.

— Быстрее!

Добежал. Встал перед Иваном. Лицо за пластиковой маской довольное, улыбается.

— Видел, как я его?

— Видел, — сказал Иван. — Давай внутрь.

Он отвернулся, чтобы отогнуть лист жести. Странный звук заставил его повернуться…

— Звездочёт, — сказал Иван. — Звездочёт, не надо так шутить.

Звездочёта не было.

На растрескавшемся асфальте остался лежать жёлтый футляр для очков.

Скрип двери. Иван даже не обернулся. Так и остался лежать на койке, глядя в точку перед собой — каверна в бетонной стене, если поковырять ногтем, вываливается крошка. Звук шагов. Сейчас он услышит насмешливый голос Убера или ломающийся — Кузнецова.

Это точно не Профессор, тот слегка подволакивает ноги — шелестит, демаскирует команду…

— Простите, — сказали сзади низко.

Иван повернулся. На Убера гость не походил, на Кузнецова тоже. Высокий, плечистый, в чёрной морской шинели. Крупная челюсть. Почти белые волосы — недостаток меланина. Глаза тёмные и блестящие. Что-то в облике гостя показалось Ивану подозрительным. Лёгкая рыхлость, что ли? Красноватый нос. А не прикладывается ли товарищ моряк временами к фляжке… которая, скажем, у него в нагрудном кармане шинели?

Чёрная морская шинель. Вот почему я сразу не послал его подальше, понял Иван. Кмициц носил такую же. Как называется это чувство? Ностальгия?

«Один приличный человек на всю Адмиралтейскую, и тот…» Умер.

— Вы — Иван? — спросил моряк. — Меня зовут Илья Петрович. Красин. У меня к вам предложение.

Опять диггить? Нет уж.

— Я этим больше не занимаюсь, — сказал Иван. — Так что зря тратите время. Могу сказать вам «до свидания», если хотите. Я сегодня подозрительно вежливый.

Красин как будто удивился.

— Вы же диггер?

— И что из этого? — Иванов «День вежливости» закончился.

— Скажите, а на набережной Лейтенанта Шмидта вы бывали? — Красин смотрел с непонятным терпением.

— Само собой. — Иван пожал плечами. — Я почти весь Васильевский остров облазил. Но какая разница? Раз я всё равно не собираюсь диггить… — он снова лёг.

— То есть, были? — Красин кивнул. — Чудесно. А лодка там всё ещё стоит? У набережной?

Иван даже привстал. Чёрт, а ведь действительно…

— Какая лодка?

Красин улыбнулся — на удивление обаятельно.

— Подводная.

* * *

Метро вбито всеми своими тюбингами в сырую питерскую землю, в жидкую грязь, которую месили ещё гренадеры Петра Великого. Город, в котором исчезает время.

— А теперь объясните мне, как можно доплыть до ЛАЭС на подводной лодке? — потребовал Иван.

— Да легко доплыть, — сказал Красин. — Выйти из Гавани в Залив и потом курс держать вдоль берега. И так до самого Соснового Бора. Девяносто километров примерно получается, чуть больше, чем по железной дороге. ЛАЭС у самой воды стоит, она охлаждается водой из Залива. И генераторы на той же воде работают.

Иван кивнул. С виду всё логично.

Водяник почесал чёрную, продернутую белыми волосками, бороду. Дёрнул за неё, словно собрался оторвать.

— В общем, подведу итог, — сказал профессор. — Нам предстоит пройти от Техноложки до Английской набережной, затем через мост к набережной Лейтенанта Шмидта. Там должна быть старая подводная лодка. И, возможно, нам удастся её завести. Я очень на это надеюсь. Если нет — что ж… Нам придётся искать другой способ добраться до ЛАЭС. У меня всё. Иван? Мне можно идти собираться?

— Простите, профессор, но вам придётся остаться, — сказал Иван. — Вы не в той форме сейчас… понимаете? Там, наверное, придётся быстро бежать. Быстро стрелять. И прочие «быстро».

Профессор вскинул голову.

— И что же такое со мной случилось, — спросил он с ядом в голосе, — что два дня назад я ещё мог отправляться в экспедицию с вами, Ваня, а сегодня уже нет? А?!

Иван впервые видел профессора в таком гневе. Даже немного страшно стало. Только нет времени на всякие глупости.

— Хорошо, я объясню. — Иван выпрямился. — С вами ничего не случилось, профессор. Вы остались прежним. Вам по-прежнему почти пятьдесят с лишним лет и вы довольно грузный человек умственного труда. Зато изменилась ситуация. Одно дело — добраться до паровоза, пройдя триста метров. Совсем другое — пробежать через три километра в набитом всякими тварями городе. Отстреливаясь. И заметьте, профессор — в противогазе и полной химзащите. Как вам такая ситуация?

Профессор молчал, как в воду опущенный. А не фиг, подумал Иван. Надо быть жестоким — буду жестоким.

— Но… — наконец сумел выдавить тот.

— Это не обсуждается.

Водяник сник. Шаркая ногами больше обычного, вышел из комнаты. Иван посмотрел ему вслед, чувствуя себя последней сволочью. М-да. Словно ребёнка обидел.

— Я пойду с вами, — сказал Мандела, до того угрюмо молчавший. Иван покачал головой. В этот раз он не собирался брать добровольцев. Поигрались и будет.