«Свет мой, Васенька! Здравствуй, батюшка мой, на многие лета! И паки здравствуй, Божиею и Пресвятой Богородицы милостию и своим разумом и счастьем победив агаряне! Подай тебе Господи и впредь враги побеждать! А мне, свет мой, и не верится, что возвратишься; тогда только поверю, как увижу тебя в объятиях своих, света моего. Что же, свет мой, пишешь, чтобы я помолилась: будто я верно грешна перед Богом и недостойна; однакож, хоть я и грешная, дерзаю надеяться на его благоутробие. Ей! Всегда прошу, чтобы света моего в радости видеть. Посем здравствуй, свет мой, на веки несчетные».

Письмо это написала не восторженная гимназистка 16 лет, а женщина, которой уже исполнился 31 год, умудренная разным, в том числе и горьким опытом. Женщина, которая похоронила отца и брата, которая смогла сама, без мужчин своей семьи (они умерли, увы!) «разрулить» все, происходившее в Москве летом 1682 года, казнить Хованского и привести стрельцов к покорности.

Что же мешало Голицыну взять замуж эту милую женщину? Действительно — жену в монастырь, Софию — под венец, новый царь на престоле, смена династии, полный порядок…

Попытавшись дать ответ, я, несомненно, рискую — читатель вправе сделать вывод, что я приписываю несуществующие заслуги и даже несуществующие качества симпатичному мне герою. Но если я не прав, найдите другие причины! А мое предположение в том, что Василий Васильевич был для государственного человека непозволительно порядочен и честен. Обратите внимание — все цари-интеллектуалы, цари, следовавшие рыцарскому кодексу чести, или не удерживались на троне (Дмитрий Иванович, вошедший в историю как «Лжедмитрий», Павел I), или все свое правление метались, страдали, никак не могли сделать то, что им хотелось (Федор Иванович, Александр I).

Самых лучших результатов добивались те цари, которые умели окружать себя интеллектуалами, слушали их, сами учились, хотя бы о чем-то говорили с учеными людьми на равных, но сохраняли психологическую возможность действовать по совсем другим правилам — рубить головы, подсылать тайных убийц, применять силовые методы, интриговать, используя страхи и комплексы других людей (Алексей Михайлович, Александр II).

Не буду спорить, «стоит ли Париж обедни», а Москва — пострижения в монахини постылой, но жены, матери твоих детей. И где проходит грань между средством, оправдывающим великую цель, и обычнейшей бытовой гадостью, скажу честно — я этого тоже не знаю. Но история учит совершенно определенно: чересчур щепетильные, слишком приличные люди редко оказываются в состоянии захватить власть, а даже захватив — ее удержать. Василий Голицын попросту был неспособен использовать свой шанс — для этого ему предстояло, во-первых, погубить пусть постылую, но законную, венчанную жену (предать ее он не мог), а во-вторых, совершить многое такое, что он считал презренным, мелким и недостойным.

Еще отмечу, что Голицын и Софья даже не пытались накормить или напоить маленького Петра чем-нибудь таким, после чего конкурент исчез бы сам собой. При том, что возможностей было множество, а лет с 15 Петр повадился один или с двумя-тремя сопровождающими ездить в Немецкую слободу. Трое-четверо отчаянных людей, несколько часов рискованной операции… и можно уже не бояться! Что им стоило, этим сильным и умным людям, один из которых водил стотысячные армии и заключал договоры с турками и поляками, а другая останавливала буйных стрельцов, почти как отец в 1648 году!

С одной стороны, жаль — такая возможность открывает путь к более счастливому варианту русской истории, без Петра. Но с другой стороны… и отправив жену в монастырь, и подослав Петру доверенного человечка со «скляницею» яда, Василий Голицын перестал бы быть самим собой. Тем достойнейшим человеком, который вызывает уважение даже через триста лет.

ОКНА И ДВЕРИ

Формально Василий Васильевич в 1682–1689 годах стоял во главе разных приказов, но фактически был примерно тем, кем является в наши дни премьер-министр.

Поставить Голицына во главе государственной политики было крайне разумным ходом. Независимо от того, действовала ли Софья, унаследовав талант отца разбираться в людях, или чисто по-женски осыпала милостями любовника, выбор это был совершенно правильный.

В 1683 году он добился подтверждения Кардисского договора со Швецией. Что характерно, со Швецией воевать собирались, но не сейчас… и подтверждение договора было удобно на время, пока Московия собирает силы.

В 1686 году Василий Голицын, проявив исключительное дипломатическое искусство, заключил с Речью Посполитой «Вечный мир». По 33 статьям договора о «вечном мире» Речь Посполитая соглашалась отдать Московии Левобережную Украину, Северскую землю с городами Стародубом и Черниговом, Запорожье, Смоленск с его окрестностями, Киев с городками… Все это соглашалась вернуть Речь Посполитая за согласие России участвовать в войне европейской коалиции с турецким султаном. Это был колоссальный успех! Московия не только закрепляла за собой свои захваты времен Смоленской и Украинской войн, она входила в число европейских держав. Входила на равных, ей совершенно не было нужды в пресловутом «окне в Европу». Зачем, скажите на милость, сигать в окно, если одна из европейских держав широко распахивает парадную двустворчатую дверь?!

Два похода Голицына на Крым полагается называть то «неудачными», то «малоудачными». Мол, Крыма все равно не взяли, только зря тратили время и погубили множество людей… В романе «советского графа» Алексея Толстого «Петр Первый» походы Василия Васильевича расписаны так устрашающе, что становится странно, что из них кто-то вообще вернулся. Ну и описываются всевозможные страсти, вроде десятков тысяч людей, умерших от голода и жажды.

Боюсь, что и в этом случае, как и во множестве других, «советский граф» повторяет зады пропаганды еще времен Петра. Погубив одну армию во время Первого азовского похода и потеряв ПОЛОВИНУ своих людей во время Второго, Петр остро нуждался в оправдании. Тогда и поползла байка о колоссальных потерях и о ничтожных результатах походов Голицына.

Но, во-первых, походы позволили Московии с честью выполнить союзнический долг. Благодаря этим походам крымские татары не смогли принять участие в боевых действиях против Речи Посполитой и против Австрийской империи. Международный авторитет Московии резко возрос — как державы, способной остановить такого опасного врага, как крымский хан.

Во-вторых, кто сказал, что походы не имели последствий для самой Московии?! С этого времени Московия перестала платить Крыму, наследнику Золотой Орды, дань. Опять же возрос ее международный авторитет.

В-третьих, что-то вызывает сомнения тезис о чисто военном неуспехе походов. Во время похода 1687 года войско собиралось слишком долго, вышло поздно, а в конце июня попало в полосу сожженных степей. По одной версии, высохшую степь зажгли татары, чтобы не пустить к Крыму московитское войско. По другой версии, подожгли степь украинские казаки — им тоже не хотелось, чтобы Москва завоевала Крым. Ведь только находясь между воюющими между собой мирами христианства и ислама, казаки могли вести привычный им полуразбойничий образ жизни. Завоевание Крыма и прекращение войн их совершенно не устраивало.