Вот важнейшие части этой программы: 1) мир и даже союз с Польшей; 2) борьба со Швецией за восточный балтийский берег; 3) завершение переустройства войска в регулярную армию; 4) замена старой сложной системы прямых налогов двумя податями, подушной и поземельной; 5) развитие внешней торговли и внутренней обрабатывающей промышленности; 6) введение городского самоуправления с целью подъема производительности и благосостояния торгово-промышленного класса; 7) освобождение крепостных крестьян с землей; 8) заведение школ не только общеобразовательных с церковным характером, но и технических, приспособленных к нуждам государства, — и все это по иноземным образцам и даже с помощью иноземных руководителей».

В этих высказываниях трудно не согласиться с В. О. Ключевским: ведь перед внимательным читателем уже прошли образы многих ярких и интересных людей, крупных личностей, которые полностью или почти полностью разделяют эту стихийно сложившуюся «программу преобразований». Но, с другой стороны, мы ведь не можем не понимать двух важнейших обстоятельств.

1. Что все эти «настроения» — достояние вовсе не всего народа, а тех нескольких десятков тысяч, к самому концу XVII века — от силы полутора сотен тысяч служилых людей, а в основном — их верхушки (то есть буквально нескольких тысяч человек). Жизнь абсолютного большинства населения определяется чем угодно, только не идеями и не книгами на латинском языке, а традициями и обычаями.

2. Что и в рядах служилого сословия есть очень сильная оппозиция этим стихийным «настроениям». Оппозиция тоже чисто стихийная, но она есть и ее нельзя сбрасывать со счетов.

В какой-то мере это признает и сам В. О. Ключевский: «Как трескается стекло, неравномерно нагреваемое в разных своих частях, так и русское общество, неодинаково проникаясь западным влиянием, во всех своих частях, раскололось».

У меня часто возникает опасение, что Владимир Осипович склонен был несколько преувеличивать роль, влияние и возможности «прогрессивных людей» и что он чересчур прямолинейно считал каждого «прогрессивного человека» (Ордин-Нащокина, Матвеева, даже Голицына) своего рода предтечей Петра I.

«Легко заметить, что совокупность этих преобразовательных задач есть не что иное, как преобразовательная программа Петра: эта программа была готова еще до начала деятельности преобразователя. В том и состоит значение московских государственных деятелей XVII в., они не только создали атмосферу, в которой вырос и которой дышал преобразователь, но и начертали программу его деятельности, в некоторых отношениях шедшую даже дальше того, что он сделал».

Вот тут-то я позволю себе совершенно категорически не согласиться с Владимиром Осиповичем! Петр I вовсе не воспринял эту программу и не руководствовался ею. Он действовал по какой-то совершенно иной программе, и нам еще предстоит попытаться понять, по какой.

ПЕРЕВОРОТ «МЕДВЕДИХИ»

Рано или поздно половинчатая ситуация в стране должна была взорваться, и произошло это в августе 1689 года. Строго говоря, что именно произошло — история не то чтобы умалчивает, а скорее говорит слишком много. Сторонники Софьи обвиняли «медведиху» в том, что она подослала убийц к Софье: пойманы были трое негодяев с ножами, шатавшихся по Кремлю. Под пыткой эти трое показали, что их подослала Наталья Кирилловна с заданием — убить Софью и Василия Голицына. Нарышкины, разумеется, отрицали свою причастность, и даже если причастность и была — доказать ее очень трудно.

Странная это история — вдруг посреди Кремля оказываются трое бродяг с ножами за голенищем… Во время стрелецкого бунта, «хованщины» 1682 года, в Кремль кого только не носило, но теперь-то ведь никакого мятежа и бунта нет, Кремль — резиденция правительства, «первого царя» и «правительницы», на воротах стоят вооруженные стрельцы и кого попало не пропустят. Откуда же трое бродяг?! Может, постарались агенты Нарышкиных, то ли подкупленные люди, то ли их тайные сторонники? Очень возможно. Но не менее возможно и другое — что сами убийцы от начала до конца подложные и сторонники Софьи «нашли» их посреди Кремля ровно потому, что сами туда провели.

Сам факт, что были такие, шатались по Кремлю, доказывает мало что. Ну может быть, и готовили эти людишки человекоубийство. Может, хотели прирезать и Софью — потом можно было очень дорого сбыть ее голову Нарышкиным… Но очень может быть, никакого отношения к этим людям Наталья Кирилловна и в самом деле не имела. Не доказано ведь совершенно ничего, никак не прослежены их связи, а сами пойманные вскоре исчезают.

Может быть, конечно, что исчезли они вовсе не для современников, а для нас с вами — просто одна часть документов известна, а другие пропали, не дошли до нас и нам неизвестны. В изучении истории такие вещи происходят на каждом шагу, что поделать. Но если пойманные «гулящие люди» и впрямь исчезли без следа — это очень и очень подозрительно. В этом случае похоже, что сторонники Софьи пытались «слепить дело», а когда не получилось, не потянулась однозначная, для всех очевидная ниточка к Нарышкиным, поспешили спрятать концы в воду. Необязательно все должно было кончиться для бродяг плачевно; совершенно не могу исключить вариант, что где-нибудь в Белгороде или Курске объявился вскоре странный человек с поясом, набитым золотыми. И если не болтал лишнего, постепенно вышел и в купцы…

Они сами сознались? Тоже недоказательно, потому что мало ли какие фантастические вещи показывают люди под пытками! Скажем, несчастные «ведьмы» у немецких инквизиторов давали такие показания, что только диву даешься: и на шабаш они летали, и с дьяволом совокуплялись, и недород, ураган, наводнения организовывали.

Одним словом, темная история.

А через несколько дней происходит еще одна, не менее темная: прибегает в Преображенское некий человек с криком, что, мол, там в кустах сидят вооруженные люди, хотят извести царя. По другим сведениям, прибежал не «человек незнаемый», а стрелец из караула: мол, остальные караульщики баются со злоумышленниками, давайте подмогу, спасайте царя!

Эта история еще темнее первой, потому что этих-то злоумышленников вообще никто в глаза не видел. Сидели, мол, в кустах, ждали царя… Почему именно царя? Кто сказал, что вообще кого-то ждали? И были ли они вообще, эти загадочные люди, под вечер засевшие в кустах?

История с засланными от Софьи убийцами важна потому, что стала спусковым механизмом для важных исторических событий. Дело в том, что Петр, только что вернувшийся из Немецкой слободы, Кукуя, и завалившийся спать, смертельно перепугался этих загадочных убийц. В одной рубашке, с перекошенным лицом, кинулся Петр бежать, спасаться куда глаза глядят. Издавая дикие вопли, судорожно дергая лицом и всем телом, еле взобрался он на лошадь, и бедное животное рвануло под обезумевшим седоком. Петр прискакал в Троице-Сергиеву лавру, под защиту могучих стен, отдался на волю монахов — вот, святые отцы, спасайте, меня убивают! Судя по всему, он и правда был невероятно перепуган. Впрочем, и потом множество раз в ситуации малейшей опасности будет повторяться эта реакция — истерика, эпилептический припадок, сдавленные вопли, паническое бегство куда глаза глядят.