поначалу никто из нас не чувствовал себя в пустыне совершенно спокойно, несмотря на всю нашу подготовку и, как у некоторых из нас, многолетний опыт. Конечно, обнаружение первого поселения в пустыне, должно быть, встревожило Пэта и Йорки, потому что они резко остановились. Маггер тоже остановился, я выпрыгнул и прошел вперед пятьдесят или около того шагов до головного «Ленд Ровера». Поравнявшись с Пэтом, я спросил:

— Что случилось?

Он дернул головой вперед.

— В километре впереди большое движение. Это может быть вражеский патруль.

Я поднял винтовку и прищурился через прицел «Кайт» — прицел ночного видения, который устанавливается на M16 или SA80[101] и работает так же, как обычный оптический прицел, только в темноте. Затем я долго смотрел в тепловизор MIRA, одновременно напряженно прислушиваясь, после чего начал улыбаться.

— Вон там, похоже, стоит группа палаток или чего-то подобного и, возможно, горит костер для приготовления пищи, — сказал я. — Что означает, что это может быть кто угодно. Но я также слышу лай собак, а Республиканская гвардия не часто берет домашних животных на маневры. Соответственно, это бедуины. Постарайтесь обойти лагерь примерно за пятьсот — тысячу метров, и они не доставят нам никаких проблем. А теперь давайте двигаться, иначе мы не успеем до рассвета выйти в нужный район.

Правда, в этом существовал определенный элемент риска, но это был риск, на который я готов был пойти. Если впереди окажется воинское подразделение, то была вероятность того, что его дозорные примут нас за иракские войска. И даже если они заметят нас и заподозрят, то я рассчитывал, что прежде чем они попытаются подтвердить свои подозрения, они подождут до рассвета.

А если бы они оказались бедуинами, в чем я был уверен, то им все равно было бы на нас наплевать. Большинство представителей пустынных племен почти наверняка имели очень слабое представление о том, что происходит в их стране, не интересовались политикой и не испытывали сильного чувства преданности к стране или к вождю. Если бы самолеты начали сбрасывать бомбы рядом с ними, то они могли бы уйти с дороги, но их, как правило, нисколько не интересовало, были ли солдаты, спокойно проезжающие ночью мимо, иракцами или кем-то другим.

За ночь мы проехали, наверное, полдюжины таких лагерей, некоторые из них находились так близко, что несколько жителей махали нам в лунном свете. Мы махали им в ответ. Подозреваю, что увидев наши шемаги и бурнусы, они, вероятно, уверились в том, что мы иракцы — если вообще смогли нас различить в темноте.

— Побеждает отважный, — пробормотал я Маггеру наш полковой девиз, когда мы с грохотом пронеслись мимо очередного поселения. — Удивительно, сколько раз эта поговорка оказывалась верной.

Он мимолетно ухмыльнулся и продолжил движение. Я совершенно уверен, что если бы даже один из лагерей оказался крупной иракской засадой, устроенной целым танковым полком, Маггер остался бы таким же невозмутимым.

В какой-то момент, незадолго до полуночи, когда мы двигались по более возвышенной местности, я приказал колонне остановиться и, используя свой прицел «Кайт», посмотрел в сторону Багдада. В небе стояло зарево от вспышек взрывов. Бомба за бомбой, сотнями штук, превращали небо на востоке во впечатляющее зрелище даже на таком расстоянии.

Мне было почти жаль бедных иракцев, которые в ту ночь получали такую царскую взбучку — вероятность того, что большинство из тех, кому не повезло, могли оказаться гражданскими лицами, все же была. Однако, похоже, такова была модель современной войны.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

В два часа ночи 2-го февраля мы добрались до вершины протяженного пологого склона, который выходил прямо к огромному разросшемуся военному комплексу, который представлял собой аэродром Мудайсис. В слабом лунном свете через прицел «Кайт» я смог разглядеть несколько крупных ангаров полукруглой формы, чьи бетонные стены, металлические крыши и ворота были настолько хорошо замаскированы, что огромные сооружения, казалось, сливались со взлетно-посадочными полосами и открытыми стоянками для авиатехники. Скоро всего, с воздуха их было очень трудно разглядеть даже при дневном свете. На аэродроме находились и другие сооружения, которые, как я предполагал, являлись административными и жилыми зданиями, и которые тоже были замаскированы.

Штаб приказал провести разведку днем с тем, чтобы выявить на базе любую деятельность и подсчитать количество самолетов, поэтому я решил выслать двух человек для оборудования передового наблюдательного пункта (ПНП). Тем временем, основные силы подразделения мне приходилось держать вне поля зрения иракских дозоров, которые могли патрулировать периметр и прилегающие к нему территории. Заведя машины, мы поехали на северо-запад от аэродрома. Примерно в трех километрах от него я подобрал для патруля место временной базы, а после поручил двум бойцам выдвинуться на мотоциклах примерно на километр от ограждения аэродрома и найти укромное место, откуда можно было бы вести за ним дневное наблюдение.

Для проведения разведки я выбрал Деса и капрала по имени Кен. Это был тридцатилетний бывший парашютист, невысокого роста, но коренастый и очень подтянутый; кроме того, он, как и Маггер, являлся первоклассным сапером. Его порекомендовал Дес, чего для меня было вполне достаточно, но просто наблюдая за ним на протяжении последних нескольких дней, я отметил его неунывающий характер. Для себя я назвал его «Вилко»[102],что означало, что у него позитивный настрой и он, скорее всего, сделает все, о чем я его попрошу, причем быстро и компетентно.

Вдвоем они выехали на своих мотоциклах незадолго до рассвета, каждый имел при себе суточный паек, спальный мешок и свою M16. Свой НП они оборудовали в километре от аэродрома. Выбор оказался удачным, поскольку с того места открывался панорамный вид, позволявший им видеть все передвижения самолетов и машин на базе.

Когда союзники завоевали превосходство в воздухе — что произошло почти сразу же после начала авиационного наступления — иракцы укрыли все свои военные самолеты в ангарах, которые имели определенную степень защиты от бомб, либо переместили их на скрытые аэродромы. Более того, многие самолеты иракской фронтовой авиации на время войны были переброшены в Иран. Саддам явно решил, что рисковать дорогостоящими самолетами в одностороннем поединке против значительно превосходящего противника не стóит. Авиабаза Мудайсис была частично повреждена ударом самолетов «Торнадо» Королевских ВВС, которые пытались уничтожить аэродром, но истребители-бомбардировщики большого ущерба не причинили, но потеряли при этом, как я узнал позже, один самолет. Поскольку нам было поручено провести разведку, стало ясно, что в штабе союзников рассматривается возможность нанесения еще одного авиаудара.

Однако, когда перед самым закатом вернулись Дес с Кеном, они доложили, что на базе практически