Правовая система США считает, что эмоции — часть нашей предполагаемой животной природы и что они заставляют нас совершать глупые и даже жестокие действия, если только мы не контролируем их своим рациональным мышлением. Столетия назад юридические умы решили, что люди, будучи спровоцированными, иногда убивают, поскольку они еще не «остыли», а гнев возникает непроизвольно. Гнев кипит, взрывается и оставляет на своем пути следы разрушения. Гнев приводит к тому, что люди неспособны согласовывать свои действия с законом, и поэтому он частично смягчает ответственность людей за их действия. Этот аргумент сводится к формуле «в состоянии аффекта»[501].

Аргумент защиты «в состоянии аффекта» зависит от некоторых знакомых предположений из классического взгляда на эмоции. Первое предположение — что существует единственный универсальный тип гнева, имеющий конкретный «отпечаток», который оправдывает такой аргумент при обвинении в убийстве. Он, по общему мнению, включает покрасневшее лицо, сжатые челюсти, раздувшиеся ноздри, увеличенную частоту сердечных сокращений, повышенное кровяное давление и учащенное дыхание. Как вы уже узнали, этот предполагаемый «отпечаток» — просто стереотип западной культуры, который не подтверждается фактами. В среднем сердце человека при гневе колотится чаще, но при этом есть значительные отклонения, и аналогичное учащение является также частью стереотипов для счастья, печали и страха. Тем не менее большинство убийств совершается не в состоянии счастья или печали, а если какие-то и совершаются, то закон не считает эти эмоциональные состояния смягчающим фактором[502].

Вдобавок большинство случаев гнева не приводят к убийству. Я вполне определенно могу утверждать, что за двадцать лет создания гнева в моей лаборатории мы ни разу не видели, чтобы испытуемый кого-нибудь убил. Мы видели намного более широкий репертуар действий: проклятья, стучание по столу, уход из комнаты, крик, попытки устранить имеющийся конфликт или даже улыбки с пожеланием бед своему оппоненту. Поэтому идея, что гнев является спусковым крючком для неконтролируемого убийства, выглядит в лучшем случае спорной[503].

Когда я объясняю юристам, что у гнева нет биологического «отпечатка», они часто считают, что я заявляю об отсутствии эмоций. Это не одно и то же. Разумеется, гнев существует. Вы просто не можете показать на точку в мозге, на лице или на ЭКГ обвиняемого и сказать: «Смотрите, гнев находится вот тут», не говоря уже о том, чтобы сделать юридические выводы.

Второе предположение правовой системы, следом за аргументом «в состоянии аффекта», состоит в том, что «когнитивный контроль» в мозге синонимичен рациональному мышлению, намеренным действиям и свободе воли. Чтобы вас признали виновным, недостаточно, чтобы вы выполнили противоправное действие (известное под юридическим термином actus reus). Вам нужно также иметь намерение сделать это. Нанести ущерб по собственной свободной воле с преступным умыслом (mens rea). С другой стороны, эмоции рассматриваются как быстрые автоматически запускаемые реакции, выплескиваемые вашим древним внутренним зверем. Человеческая психика считается полем сражения между рассудком и эмоциями, так что, когда у вас нет достаточной когнитивной дисциплины, предполагается, что эмоции взрываются и овладевают вашим поведением. Они препятствуют вашему выбору действий и поэтому делают вас менее виновными. Эта интерпретация эмоций как примитивной части человеческой природы, которую должны контролировать более развитые и характерные только для человека рациональные части, — тот миф о «триедином мозге» (глава 4), корни которого восходят к Платону.

Это различие между эмоциями и познанием зависит от их предполагаемого разделения в мозге, причем одно управляет другим. Предполагается, что ваше эмоциональное миндалевидное тело поглядывает на открытую кассу, но затем вы рационально оцениваете вероятность тюремного срока и это заставляет вашу префронтальную кору нажать на тормоза и не дать вашим рукам забраться в ящик с деньгами. Однако, как вы уже знаете к этому моменту, мышление и чувствование в мозге не различаются четко. И ваше желание получить легкие денежки, и ваше решение пройти мимо конструируются во всем мозге с помощью взаимодействующих сетей. Каждый раз, когда вы выполняете какое-то действие — автоматически (например, распознавание, что некий предмет — это пистолет) или более осознанно (например, прицеливание с его помощью), — ваш мозг всегда является вихрем предсказаний, которые конкурируют друг с другом, чтобы определить ваши действия и ваш опыт.

В разные моменты мы переживаем разные причины наших действий. Эмоции иногда выглядят неконтролируемыми, например вспышка гнева, появляющаяся без предупреждения, но вы также можете действовать в гневе преднамеренно, методически выстраивая чью-то гибель. Кроме того, в вашей голове могут внезапно появиться не эмоции, а например — воспоминания или идеи. Но мы никогда не слышали об обвиняемых, которые совершили убийство «в приступе мышления».

Вы можете даже намеренно накрутить себя до состояния гнева. Похоже, что массовый убийца Дилан Руф, застреливший девятерых человек во время собрания в церкви в штате Южная Каролина в июне 2015 года, намеренно взращивал свой гнев по отношению к афроамериканцам многие месяцы до того дня, как отправился в ту церковь. Руф сказал, что он был близок к тому, чтобы отказаться от своего плана, поскольку все были вежливы с ним, и он настраивал себя на ужасное деяние, постоянно произнося фразы типа «Я должен это сделать» и «Вы должны уйти». Таким образом, моменты эмоций не совпадают с моментами, когда вы неуправляемы[504].

Гнев — это совокупность различных случаев, а не одна единая автоматическая реакция в истинном смысле этого выражения. То же самое верно для любой другой категории эмоций, когнитивного процесса, восприятия и прочих видов психических явлений. Может казаться, что у вашего мозга есть быстрый интуитивный процесс и более медленный осмысленный и что первый более эмоционален, а второй более рационален, однако эту идею нельзя обосновать нейробиологическими или поведенческими причинами. Иногда ваша управляющая система играет большую роль в процессе конструирования, а в некоторых случаях — меньшую, но она вовлечена всегда, и эти последние случаи не обязательно связаны с эмоциями[505].