первый решительный шаг и признаться в своих чувствах моему отцу. Молодая, дерзкая, своевольная и полагающая, что к ее ногам падет весь мир, Элла просчиталась. Натолкнулась на резкий отказ отца, обозначившего, что у него есть любимая жена, маленький сын и быть между ними ничего не может. Девушка закатила истерику и попыталась манипулировать моим отцом через своего родителя, который был хорошо знаком с моим дедом, но увы. Александр Троицкий оказался фигурой несгибаемой. На угрозы Рустама о потери наследства он не реагировал, у него и мускул на лице не дрогнул, к тому моменту он уже и сам более-менее стоял на ногах. А с поддержкой матери был просто непрошибаем.

Собственно, с той поры, не получив ответного признания в любви, Элла обозлилась и дружбе пришел конец. Милая Эллочка превратилась в ту самую людоедочку, которая потом еще не раз истериками и шантажом пыталась увести отца из семьи. Делала попытки соблазнить отца, заманить в свои “сети” и заставить его бросить мою мать, которая смотрела на все ее потуги как на блаж амбициозной девицы. Она, к слову, мама моя, о такой даме в жизни папы знала с самого начала и даже была знакома с Эллой. Что удивительно. Значит, на банкете она просто не узнала бывшую ученицу своего мужа или с женской мудростью и многолетним опытом даже внимания не обратила на захлебывающуюся ядом и завистью Эллу.

– В общем, – вздохнул отец, – чем дальше, тем сильнее у меня развивались подозрения в психическом нездоровье Эллы. Еще немного, и я начну думать, что она опасна для общества и ее стоит изолировать.

– Да, бать, угораздило же, – покачал я головой, потирая щетинистый подбородок, откидываясь на спинку стула и задумчиво покручивая в руках бокал с виски, которое все-таки, не удержавшись, заказал.

Кубики льда звякнули, и я опрокинул в себя горячительное.

К черту! Вызову сегодня такси. Мне нужно слегка ослабить поводья и переварить полученную информацию, а то чувствую, как голова пухнет.

– И не говори.

– И чем в итоге все тогда закончилось?

– А тем, что, в конце концов, я разругался с Рустамом в пух и прах. Отказ развестись с Ксенией и сойтись с выгодной, по мнению твоего деда, партией – Эллой – был воспринят им как бунт и поставил финальную точку в наших с ним взаимоотношениях. – Отец сделал глоток из своего бокала, поморщился. – Мы с твоей матерью приняли решение улететь в Испанию, и с тех пор лет так двадцать я точно ничего не слышал про Эллу. Знал, что вроде как она стала журналисткой, но меня, сам понимаешь, мало интересовала ее жизнь. Успокоилась и то хорошо.

– И как ее угораздило оказаться замешанной в этой истории?

– Прилетев весной в столицу по работе, мы с ней случайно пересеклись в аэропорту.

– И? Думаешь, всколыхнулась прошлая обида?

– Я понятия не имею, что у этой женщины в мозгу. Может, переклинило. А может быть, Слава вышел на нее и разбередил старые обиды. А та оказалась и рада отомстить за “разбитое сердце”. В общем, гадать можно бесконечно, но факт остается фактом, Мирон, она просто так не остановится. И я тебе все это рассказываю, чтобы ты знал, что с ее связями в прессе на тебя может политься такая грязь, что дед…

– Плевать, – перебил я отца, качая головой, – пускай. Честно говоря, я уже давно подумываю бросить все к чертям. Как только узнал, что у нас с Лерой будет малыш…

– Что?! – выпучил глаза отец, а я так заговорился, что и забыл, что новость о беременности Леры пока знает только узкий круг людей. А теперь вот наблюдаю, как на губах отца расплывается улыбка и глаза загораются хитрым огоньком.

– Значит, вот как? Мы с мамой скоро станем дедулей и бабулей, а вы молчите, как партизаны?

– Не хотели до свадьбы. Без обид, пап. Да я еще и предложение не сделал, если прям по-честному.

– И чего ждешь? – укоризненно цокнул батя. – Или все еще сомневаешься?

– Нет! – резко сорвалось с моих губ. – Никаких сомнений совершенно. Я думал о предложении еще до того, как узнал, что Лера беременна. И думаю до сих пор, просто у меня такое ощущение, что момент не тот. Не хочу просто и обыденно. Хочу, чтобы этот день запомнился.

Отец молча слушал меня и загадочно улыбался.

– Что? – не выдержал я.

– Что “что”?

– Чего ты так улыбаешься?

– Да просто рад, что наконец-то ты встретил свою женщину, сынок. Лера, она как наша мама. Вольная птичка. Свободная, легкая, милая, я правда очень-очень за вас рад. А уж за то, что на своем веку успею еще и внуков понянчить, так расцеловать готов вас обоих!

Редко мне доводилось видеть настолько широкую, довольную и счастливую улыбку на губах родителя. И сейчас его искренняя радость за меня и за Леру тронула где-то глубоко спрятанные за тысячами слоев брони струны души. Никогда я не сомневался в их поддержке и в том, что, какой бы путь я не выбрал, они поймут. А уж тем более такой!

– Так, – прохрипел я, ослабляя галстук, чувствуя, как в горле уже что-то щекочет, – все, баста! А то распустили сопли, – улыбаюсь, понимая, что еще немного, и разревусь, вот честное слово, – закончили с сентиментальностью. А то, пап, думаю, это будет странно, если мы тут вдвоем рыдать начнем, расчувствовавшись.

– Согласен, – улыбнулся отец. – Персонал нас не поймет. А вообще, по поводу деда, фирмы и прочего, ты же знаешь, что мы поддержим любое твое решение, сынок. Тебе и правда сейчас нужно думать уже за троих. Холостяцкая жизнь волка одиночки закончилась, пора привыкать к семейной.

– Это да. Просто в один момент понял, что не хочу, чтобы ребенок родился в такой обстановке. Враждебной и агрессивной. Когда за спиной столько завистников и недоброжелателей. Хочу, чтобы они с Лерой вообще не знали, что такое проблемы и расстройства. Увезти, в общем, ее отсюда хочу, подальше от Слав и Элл.

– Значит, дерзай. Все в твоих руках.

– Осталось уговорить Совину.

– Для начала поймай-таки момент и сделай предложение! Это я тебе как проживший в браке сорок лет мужчина говорю. Поверь, женщинам всегда важны и нужны эти заморочки в виде штампа, который дает им мифическую уверенность в