Пусть идет!

Сначала на встречу, потом на погост!

С лекарями спорить сложно, особенно когда они из числа государевых воспитанников, так что Мельин поругался, но на берег выехал на носилках. И первыми – торжество там или нет – к его носилкам кинулись родные и близкие. Разрыдалась жена, схватил за руку сын…

– Да не умираю я! Не повезло немного!

– Ваш муж – герой, – Роман Сирко незаметно оказался рядом. – Только благодаря ему выиграно сражение.

– Ты лучше расскажи, как Мезоморте к мачте пришпилил, – ругнулся Мельин. – Втроем отдирали…

– Это я случайно.

– За такие случайности и награда должна быть достойной! – На шею казака опустился орден, а в руке оказалась небольшая грамотка. Ибо что толку в награде, если к ней ничего не приложить?

Нет уж.

Орден – для славы и памяти. Но для души и тела тоже хорошо бы что-то иметь. Деньги там или кусок земли, который можно передать потомкам… Титул, на худой конец. И у Романа все еще впереди.

Хотя больше всего сын Ивана Сирко мечтал о том, чтобы когда-нибудь тоже стать адмиралом. Водить в бой не одну «чайку», а всю эскадру, пугать турок, топить вражеские корабли.

Море – оно не отпускает своих возлюбленных.

Что ж.

Его время еще придет.

* * *

– Что у нас хорошего?

Софья посмотрела на брата Алешу. Подумала.

– Можно, начну с плохих новостей?

– А что у нас плохого? – насторожился государь всея Руси.

– У Феди жена умерла.

– У Шан?

– Роды. Ребенок родился, а вот мать от родильной горячки и того-с… Преставилась на третий день. Федя пьет. По крайней мере пил, когда письмо писали.

– Соня, ты тут точно ни при чем?

Алексей прищурился на сестру. У Шан ее давно раздражала как тот камешек в сапоге, так что могла, еще как могла…

– Могу поклясться, что я к ее смерти непричастна. Ну… Разве что как и ты. Может, рожай она здесь, исход был бы другим. Или рожай не от Феди…

Алексей кивнул. Поверил.

Впрочем, Софья и не лгала. Зачем?

Да и китаянку она не убивала. Не травила, не подсылала убийц, не… Хотя и понимала, что Федя все больше попадает под влияние жены и скоро может наступить тот момент, когда он взбунтуется против Алексея. Может ведь и такое быть. Предают почему-то только родные и близкие, у чужих это не получается.

Так что Федя был назначен в Финляндию. Туда, где требовался присмотр, а вот закрепиться было сложно и вряд ли возможно вообще. Хотя, останься У Шан в живых, она бы точно что-то да придумала.

Не успела.

Роды – процесс серьезный. Почему так высока детская смертность? И материнская тоже?

А так вот.

Потому что и в голову не приходило европейским медикам вымыть руки перед осмотром. Как на лошади проехался, в заднице почесал и кусок мяса сожрал, так и в пациентку полез. Теми же лапами, без салфеток и стерильности.

И долго ли тут ждать заражения крови? Особенно после родов?

Софья над этим долго размышляла, а потом поняла, что основы гигиены надо прививать через церковь. Да, именно так. Как католики считают, что мыться грех, ибо при этом смывается вода святого крещения, так православные должны считать, что войти к кому-то в дом и не вымыть при этом рук – плохо. Что в грязных руках черт сидит, или что грязь телесная свидетельствует о грязи душевной – это пусть попы учат.

Патриарх на пару с Аввакумом обещали подумать.

А еще Софья старалась нейтрализовать повитух и прочую знахарскую заразу. Ввела медицинский курс в Университете, готова была из казны финансировать обучение священников хотя бы азам лечебного дела…

И тут церковь пошла ей навстречу.

Как сказал Патриарх: «Мы лечим души, но ежели при этом можно излечить и тело – почему бы нет?» Может, это противоречило Библии и догмату о том, что болезни посылает Бог. Но тогда чего ж он дал людям разум?

Да чтобы те могли найти еще и способ лечения!

Ибо что толку в неразумной и больной пастве? Кто ж будет держать больное стадо? Или доить больную корову? Это глупо, а церковь глупостью не отличалась.

Иногда Софья и сама себе поражалась, как ей легко удается находить общий язык со священниками – здесь. И как тяжело было там! В двадцать первом веке!

Хотя что тут удивительного?

Здесь – верили. А там?

А там… Пока церковь была гонима и отвергнута, семьдесят лет коммунизма, туда шли только подвижники. Те, кто верил и готов был служить. Через муки и страдания.

А когда вера стала модой…

Бэ-э-э…

Ты за сколько баксов свечу поставил? За сто? Ну и лох, мои грехи на триста потянули!

И пусть кто-то посмеет сказать, что это не мерзко.

Здесь такого отродясь не было. Если верили, то всей душой, не признавая полумер, верили искренне и неистово. И Софья намеревалась приложить все усилия, чтобы и не стало никогда здесь дельцов от христианства. Чтобы вера оставалась верой и не превращалась в модную религию.

Но это проект долгосрочный. А У Шан…

Роды у китаянки принимало четверо докторов. И все европейцы! Избежать при таких условиях заражения крови было бы чудом.

– А что у нас на Востоке?

– Чуть-чуть воюем, чуть-чуть прирастаем землями и обживаемся.

Медленно, постепенно, обживаясь, укрепляясь и строя остроги. А как еще? Лет через триста те края должны быть заселены на совесть. Так, чтобы и в голову никому не пришло зариться на них. Например, китайцам, которые что саранча. Только пусти!

Софья знала, как после них остается только выжженная земля, – и не хотела здесь повторения. Благо пока Поднебесной было не до Руси.

Это в ее родном мире к этому времени уже завершилось противостояние династии Мин и династии Цин в пользу последней. А здесь осколочки отлично сопротивлялись.

С русским-то оружием, с Божьей и казачьей помощью… Пусть – агония! Лишь бы лет на сто хватило, а там поздно будет на нашу Сибирь губы раскатывать! Поленом закатаем!

– Проблем нет?

– Постольку поскольку. Серьезных точно нет.

А что?

Шахты на Урале строятся, Демидовых не будет, так Строгановы своего не упустят, а что надо делиться с государством, они уже поняли. Пары уроков хватило.

А остальное…

Ну, местные племена то клятвы верности приносят, то стрелы из-за кустов пускают. Но то дело вполне житейское. Бытовое, можно сказать.

– Что у нас еще нового?