Чтобы не мешать эварху, Кир-Кор бесшумно подсел к столу, приготовился ждать. Видеококон лопнул, обнаружив под угасшим фантомом радужной скорлупы мягкое кресло и сидящего в нем Михаила Полуянова с забинтованной головой. Михаил ел какую-то розовую массу, вычерпывая ее ложкой из металлического фиала; ел без аппетита, морщась то ли от отвращения, то ли от боли. Розовая капля упала на его белоснежную латиклавию, целомудренно украшенную двумя синими полосками, сбегающими от плеч к подолу, — не замечая этого, Михаил продолжал скрести ложкой металл.

— Помочь? — спросил Кир-Кор.

Эварх вскинул на него вопрошающий взгляд:

— В смысле?..

— Хочу попытаться унять твою боль. Если позволишь.

— Моя боль такого рода, что лучше ее не трогать. Ты был в госпитале? Как там у них?

— У каждого по-разному… Но главное — критическая точка позади. Как на Форуме? Ледогоров в каком состоянии?

— В активном, спасибо. Только что отзвучало его приподнято-бодрое обращение к участникам Большой Экседры. Когда я гасил видеококон, речь держал спикер Форума Юрмед Вертоградов.

— Я помешал тебе следить за полемикой? — обеспокоился гость. — Извини…

— Суть предложений фундатора такова, что мне не нужно следить за реакцией зала — она предсказуема.

— В чем же суть? Если не секрет, конечно.

— Не секрет. — Полуянов снова поморщился. — Хочешь чего-нибудь съесть? В холодильном отделении бара я обнаружил неограниченные запасы клюквенного фраппе.

Кир-Кор ясночувствием уловил, что у эварха задета система тройничного нерва — Михаила мучили приступы боли в районе темени и виска.

— Благодарю, я сыт. После собеседования с юристами и представителями МАКОДа я имел честь отобедать в обществе офицеров эсбеэсэс.

— Пока ты приятно беседовал и безопасно обедал, мы с помощью аэрокранов приводили в порядок верхушку «Ампариума», двадцатый этаж, — сообщил Михаил. — Восстановили звезду, мачты связи… А стеклянную панель с голозадым дуэтом по просьбе фундатора вынули целиком и перенесли в госпитальную оранжерею.

— Я знаю.

— Наведывался?

— Нет. С какой стати?

— Что ж так?

— Теперь к ним пусть наведывается Мировой Трибунал.

— Раньше Трибунала к ним наведается Департамент по делам социального обеспечения.

— Пенсионный отдел, — добавил Кир-Кор.

— Угадал. Теперь они — инвалиды пространственного катаклизма в сидерической стадии развития цивилизации. Пока не вызволят их из стекла, никаким трибуналам они, сударь мой, неподсудны, вот ведь в чем дело.

— Медики и физики что-нибудь придумают, — уверенно предположил Кир-Кор. — Уж как-нибудь извлекут.

— Прогноз физиков оптимизма не вызывает, — возразил эварх. — По их мнению, на границе стекла и плоти возникла и продолжает быть какая-то топологическая аномалия. Все там перемешалось на субмолекулярном уровне. Скажи честно, как у тебя это получается?

— Не знаю. Но в тот момент я испытывал сильное, острое чувство… С большим зарядом возбуждающей энергии. Я не знал, что смогу на кого-нибудь так… так…

— Гневаться, — подсказал Михаил.

— Нет, не то. Я знаю, что такое гнев у землян. Это что-то ужасное — буйное и слепое… Я не был слепо гневен, потому что в тот момент я их презирал.

— Это, наверное, еще хуже.

— Да, страстно и горячо презирал! Но почему это хуже?

— Когда у нас говорят о презрении, обычно сопровождают его эпитетом «ледяное», — заметил эварх.

— Возможно, мое было смешано с возмущением?.. — Неуклюжесть собственных объяснений смутила Кир-Кора. — Такое странное, сильное, острое чувство внове для меня.

— Старая штука смерть, а каждому внове… — угрюмо произнес Полуянов.

— Не понял… Ты это к чему?

— Ни к чему. Просто пришла на ум фраза Тургенева. Мало ли что иногда приходит на ум. «Как хороши, как свежи были розы».

— Ну, а… все-таки? Если откровенно?..

— Откровенности захотел? Ты испытывал классический гнев, свойственный землянину, однако не хочешь в этом признаться даже самому себе. Испытывать возмущение, гнев не зазорно, грагал. А вот обращаться с холодным презрением следует куда осторожнее.

— Но я говорил о горячем! Маракас…

Эварх не ответил — приступ боли согнул его в кресле. «Возьму еще один грех на свою тотально виноватую перед МАКОДом душу», — решился наконец Кир-Кор. Скрытно возбудил натруженное за день ясночувствие и сделал несколько пси-волновых уколов в ствол воспаленного нерва.

Так же скрытно он оказывал помощь тяжелораненым в госпитале. Его усилия заметил, по-видимому, только Олег Владимирский-Люпусов: покачал головой, не то осуждая тайное его вмешательство в действия медиков, не то поощряя — сие осталось неясным, поскольку региарх ничего не сказал, а лишь с удвоенным усердием стал успокаивать заплаканных женщин — жен и дочерей пострадавших. Впрочем, как знать, — возможно, сами врачи согласились на негласную, запрещенную статьями МАКОДа помощь грагала. Иначе зачем они допустили его в реанимационное отделение — в святая святых госпитального центра?.. Бывает, поступки землян трудно понять. Говорят одно, думают другое, делают третье… Не может быть, чтобы никто не обратил внимания, как он, вопреки запретным статьям МАКОДа, лечил Ледогорова там, в Зале Символов.

Михаил, очнувшись, ощупал бинты на висках, потрогал макушку.

— Плохо себя чувствуешь? — осведомился Кир-Кор.

— Хм… Пусть это не беспокоит тебя. — Полуянов забросил пустой фиал в мойку бара, пересел в плетеное кресло, ближе к столу. — Так на чем застопорилась наша увлекательная, не чуждая высокой классике беседа?

— Я хотел бы узнать… Очистителям двадцатого этажа удалось сделать что-нибудь… с этим…

— Тебя волнует судьба Академика. — Эварх покивал. — О, это была эпопея, достойная кисти самого Рубенса… Ты что, не мог вынуть оттуда своего бандита целиком, в полный рост?

— Я вообще не собирался вынимать оттуда кого бы то ни было, — сухо пояснил Кир-Кор. — Ни своего, ни твоего, ни вашего, ни нашего.

Эварх остановил на лице собеседника пытливый взгляд:

— Вслед за эруптированным гроссмейстером кентаврированный Академик, сам понимаешь, произвел на нас глубокое впечатление.

Кир-Кору подумалось: «Не воображает ли он, будто я специально устроил спектакль?»

Не сводя с лица собеседника глаз, Полуянов рассказывал:

— С ним возилась бригада спасателей — деятели медицины и роботехники, инженеры, монтажники, пожарники, пилоты. Сложность состояла в том, что медики на всякий случай запретили надолго отключать кабельные коммуникации между кентаврированными терминалами вверху и внизу.