— Какая кайма?

— Многоцветная такая — желтая, серая, бордовая, красная, зеленая, синяя, голубая. По всему абрису фигур близнецов-стекольников появились выступы окаймления. Физики подсчитали, что эта кайма расширяется в стекле со скоростью два миллиметра в час.

— Странно, — пробормотал Кир-Кор. — Чепуха какая-то!..

— Я говорил ведь — будет интересно.

«Да уж куда там», — подумал Кир-Кор. Решил уточнить:

— Самочувствие у них ухудшается?

— Считаешь, оно должно ухудшаться?

— Знал бы — не спрашивал.

— Медики утверждают, что, в отличие от кентаврированного Академика, его сотоварищи сохраняют в себе гораздо больший запас предсказуемой живучести, — ответил эварх. — На данном этапе. Все физиологические и нервно-мышечные реакции в норме.

— Вот как? Прекрасно. А что у них с интеллектом?

— Интеллект, как ты и сам понимаешь, дело тонкое, тут не сразу бывает полная ясность. Однако все трое довольно толково ответили на вопросы членов следственной комиссии, представителей информационных агентств и глав делегаций Собора философской школы Ампары. Правда, не обошлось без эксцессов в виде словесных излишеств… но такого рода интеллектуальные параметры чисто клиническими не назовешь. Хуже другое. Цветовой анализ странной каймы, о которой я тебе рассказал, застал врасплох медиков и поверг в изумление физиков. Каждая из цветных полосок в этой кайме соответствует либо тканям внутренних органов человека, либо секрету тех или иных желез. Визитные карточки печени, почек, мозга, желчи, лимфы… ну и так далее. Своего рода гистологические хромограммы в стекле.

— То есть… в стекле проявилась доступная глазу человека светоносная аура? — удивился Кир-Кор. — Я полагал, среди землян наблюдать фотоауру могут лишь сверхчувствительные сенситивы.

— Святая невинность… — проговорил Михаил. — Никак не утумкает, что у них в условиях топологической аномалии кишки уже полезли во все стороны.

Кир-Кор едва не поднялся с кресла, но вовремя вспомнил про дисковидную крышку аварийного люка над головой. Извернувшись корпусом, он взглянул собеседнику в лицо из-за кресельной спинки. Лицо у Полуянова было серьезное, глаза — печальные и самоуглубленные. Нет, последнюю фразу эварх произнес без малейшей издевки.

Преодолев минутную дурноту, Кир-Кор ляпнул невпопад:

— Я ни в чьем сочувствии не нуждаюсь.

— Нет конечно, — спокойно сказал Михаил. — Как и я, впрочем. Мы оба нуждаемся в информации. Разве нам не важно узнать, как будет выглядеть изваянный тобой горельеф через месяц? Это ведь люди, а не раздавленные на стекле тараканы!.. В общем, предварительный прогноз таков: вся стеклянная плоскость скоро уподобится произведению сумасшедшего художника-модерниста. По всему стеклу — цветные разводы… сам уже знаешь чего… а в середине картины — два белых скелета.

— Твоя фантазия?

— Мне ее подсказали физики экспертной группы. Они считают, что внутренности злополучных негодяев со скоростью два миллиметра в час рассредоточиваются в зоне топологической аномалии и вслед за внутренностями в эту проклятую инфернальную зону «уплывет», скорее всего, и телесная оболочка. Вероятно, со временем мигрируют в стеклянную плоскость даже скелеты.

Стиснув подлокотники до боли в пальцах, Кир-Кор с закрытыми глазами откинулся на спинку кресла. Сейчас у него было одно желание: как можно быстрее покинуть борт субмарины. Он чувствовал ее неспешное до тошнотворности движение вперед и старался не поддаться искушению найти способ прибавить скорости подводному челноку.

— Эксперты совещаются, — продолжал Полуянов. — Никто из них, естественно, не знает, можно ли пойти на риск — перерезать стекло и хотя бы отделить друг от друга товарищей по разбою. Вдруг это им повредит. А когда «кайма» одного сольется с «каймой» другого?.. Новый тип сиамских близнецов? Камчатско-топологический…

— Все, что ты мне сообщил, конечно, ужасно, — сказал Кир-Кор. — Наверное, не поверишь, но я тоже не знаю, как быть.

— Я верю тебе, — сказал Михаил. — Однако проблему никуда не денешь, она остается. Кстати, мы рассмотрели ее не всю. По аналогии с близнецами-стекольниками тревожно выглядит теперь и ситуация с Академиком. Что, если его внутренности и вообще вся телесная плоть начнут таким же манером «проваливаться» в терминалы? Характер топологической аномалии в обоих случаях, по-видимому, одинаков. А может быть — и в случае с большинством участников экседры Черного. Попугая… Из их черепных коробок непостижимым образом улетучился весь личностный жизненный опыт. Это ужасно само по себе, но еще кошмарнее — если начнут мигрировать куда ни попадя телесные оболочки черноструйников. По крайней мере, такое может произойти с гроссмейстером, потому как он совершенно определенно испытал на себе воздействие топологической аномалии.

Кир-Кор слушал эварха внимательно, не перебивая. А когда тот завершил наконец мрачный экскурс в теорию сингулярной стадии реального абсурда, он отбросил последние колебания и возразил:

— Спору нет, проблема серьезная, суровая, и я отчаянно сожалею, что она как-то связана с моей персоной. Но уверен ли ты, что это моя проблема?

Михаил шумно вздохнул за спиной собеседника, неприятным голосом ответил:

— Согласен, не совсем твоя…

— Совсем не моя, — настоятельно уточнил Кир-Кор.

— Лучше бы ты их убил, — тихо проговорил Полуянов.

— А вот это, эварх, действительно уже моя проблема.

Минута молчания. Было слышно, как всхлипывают и сипят инжекторы воздухообменной системы.

— Извини, виноват… — пробормотал Михаил. — Просто я хотел сказать — гуманнее было бы… чем…

— Гуманнее — это как? — не сдержался Кир-Кор. — Удобнее? Не нужна была бы межэтажная возня с терминалами, с кольцами кабеля? Не надо было бы подсчитывать миллиметры роста каймы?

— Не усердствуй, — сделал попытку осадить собеседника Михаил. — Все равно не поверю, будто ты не понял, что именно имелось в виду.

— Отчего ж не понял? Понял очень даже хорошо — имелась в виду гуманная альтернатива. А это самое малое — восемнадцать гробов.

— Чушь. Впрочем, может быть, и не чушь. А почему именно восемнадцать?

— Считай. Трое антигероев двадцатого этажа, магистр, гроссмейстер с девятью серьезно пострадавшими соучастниками покушения плюс четверо погибших из бандитского экипажа шверцфайтера. То есть все те, что МАКОД и ты разрешили мне убить, но которых я, к великому счастью своему, как ты знаешь, не убивал.

— Если это законы МАКОДа, Кирилл, значит — они мои и одновременно твои.

— Игра со смертью тут идет в одни ворота, эварх, и сочинители законов отлично это понимали. Назовешь случай, когда бы грагал сознательно убил землянина?

— Разговор сейчас, сударь мой, идет о фантастически изощренных увечьях, — гнул свое Полуянов.