То, что мы двадцать лет подряд считаем иностранными инвестициями, на 88,9 % является иностранными кредитами и спекулятивными вложениями. Кредиты нужно возвращать, спекулятивные вложения могут быть вывезены в любую минуту. Это касается даже того, что официально считается прямыми инвестициями: в первой половине 2010 года в Россию пришло 5,4 млрд долларов прямых инвестиций. Из них кредиты, полученные от зарубежных совладельцев организаций, превысили 2 млрд долларов, то есть 40 %, если говорить грубо. Даже то, что мы считаем прямыми иностранными инвестициями, более чем на 40 % являются кредитами, которые нужно возвращать. А то, что называется прочими инвестициями, – 24,3 из 30,4 млрд – это все кредиты (торговые и прочие). И радоваться нечему. Потому что долгосрочные кредиты сокращаются, а краткосрочные, которые выдаются на срок до полугода, выросли в первой половине 2010 года в 2,5 раза. И именно за счет них удалось избежать обвального сокращения прочих иностранных инвестиций.

* * *

Для лучшего осознания увлекательной статистики стоит вспомнить событие, которое, с моей точки зрения, не получило должного резонанса, потому что одна часть аналитиков просто не понимает его смысла, а другая, как мне кажется, боится прослыть неполиткорректной, а то и потерять работу.

Осенью 2010 года компания «Русал» господина О. В. Дерипаски предъявила свой список кандидатов в совет директоров «Норникеля». «Норильский никель» – это не просто наше все, это мировое все, это 80 % палладия, огромная часть платиноидов, не говоря уже о титульном никеле. То есть это одна из немногих российских компаний, которая является глобальным монополистом, почти абсолютным. Жалкий «Газпром», с его 30 % европейского газа, просто смешон на фоне контроля за 80 % мирового рынка палладия. Этот металл необходим для автомобильной промышленности, чтобы выхлопы «железных коней» были чище и чтобы в Москве можно было дышать не только ночью.

Так вот, в этом списке оказался не только А. С. Волошин, ради которого «Русал» якобы и затеял переизбрание совета директоров, но и скромный тихий финансист по имени Даниэль Ротшильд. Ротшильд и Дерипаска знают друг друга достаточно давно, по полуофициальным данным, познакомились еще в 2003 году.

Семья Ротшильдов – один из столпов Финансового интернационала. Он устроен по-другому, чем Коммунистический, там никогда не было никакой иерархической структуры, не ходил по коврам товарищ Сталин с трубкой и вообще никаких официальных постов не существовало. Это была и есть сеть формально вполне равноправных участников, объединенных общими взглядами, ценностями и интересами. В силу колоссальных ресурсов, которые они могли привести в движение, их влияние намного превышало и превышает влияние даже наиболее мощных правительств.

В силу большей гибкости Финансовый интернационал, в отличие от Коммунистического, сохранился до наших дней.

Раньше у него было две доминанты – группы Ротшильдов и Рокфеллеров. Сейчас возвышение Китая добавляет третью: это замечательный китайский бизнес. Он тоже представляет собой глобальную финансовую сеть, которая уже интегрируется в Финансовый интернационал.

Эти сети, безусловно, переплетаются, пересекаются, проникают друг в друга. Это живые общественные организмы, влиятельность которых исключительно велика.

Справка

Как Великобритания купила Суэцкий канал

У египетского руководителя того времени, хедива, вдруг стало не хватать денег. Когда либеральные реформаторы или живущие на грани средневековья арабские руководители начинают испытывать нехватку денег, они занимаются приватизацией – распродажей страны по кусочкам. И хедив, как какой-нибудь Чубайс, решил продать имеющийся у него пакет акций Суэцкого канала. Первым подсуетился премьер-министр Великобритации Дизраэли. Он описывает, как это случилось, в одном из своих писем, которые стали достоянием гласности.

Деньги были нужны срочно, и премьер Дизраэли – второй человек Великобритании после королевы! – попросился, именно попросился на прием к Ротшильду. А формально Дизраэли был тогда вторым человеком мира, потому что Британская империя того времени – самая могущественная держава, причем с огромным отрывом от всех остальных. И вот второй человек мира смиренно просится на прием к финансисту, и тот его принимает.

Но, поскольку у финансиста много дел, он принял премьера за обедом. И вот Ротшильд кушает, к нему входит премьер Дизраэли – и в своем письме он не вспоминает, чтобы его пригласили за стол, налили чаю, – и его спросили, что ему нужно.

Премьер Дизраэли очень вежливо и смиренно объяснил, что вот хотелось бы купить для Ее Величества Суэцкий канал. Замечательную деталь приводит Дизраэли в своем письме: Ротшильд взял виноградинку с блюда, откусил ее, подумал и поинтересовался, каковы гарантии. «Гарантии английского правительства», – ответил Дизраэли. Ротшильд не спеша доел виноградинку и сказал: хорошо, вы получите эти деньги. И Суэцкий канал перешел во владение Великобритании вплоть до египетской революции и национализации. А если бы Ротшильд, например, подавился этой виноградинкой, этого теоретически могло бы и не случиться.

Вот что такое империя Ротшильда.

Финансовый интернационал – структура, непрозрачная столь же, сколь и влиятельная.

Историю многих стран мира нельзя толком понять без учета борьбы Ротшильдов и Рокфеллеров, их жесткой конкуренции.

Это не значит, конечно, что есть какая-то «мировая закулиса», где сидят проклятые враги, всем портящие жизнь и всеми манипулирующие. Это не так.

Финансовый интернационал – это сеть, в нем тоже есть столкновение интересов, ими тоже можно манипулировать. У его представителей тоже далеко не все получается, они тоже не всесильны. Мне нравится ответ Черчилля на вопрос, почему англичане не антисемиты: «Потому что мы не считаем себя хуже семитов».

К слову сказать, попытка Ротшильда войти в Россию через совет директоров «Норильского никеля» в итоге не удалась.

Но попытка эта была весьма знаменательной. Когда представитель глобальной финансовой сети официально входит в совет директоров компании, он как бы «метит территорию». Это символический жест, схожий с поднятием над кораблем флага той или иной страны. Корабль может принадлежать кому угодно, но он ходит под определенным флагом – и это символ. И вхождение Ротшильда в совет директоров «Норильского никеля» стало бы, с моей точки зрения, символом того, что эта корпорация, глобальный монополист находится под юрисдикцией Российской Федерации чисто формально, а реально он входит в орбиту империи Ротшильда.

Попытка осуществить символическое действие не удалась. Но вопрос о том, какое отношение имеет «Норильский никель» к России, по самому факту совершения этой попытки перестает быть тривиальным, перестает быть глупым. Потому что правильный ответ звучит так: «А мы не знаем». Потому что мы действительно не знаем, какие и у кого с кем там отношения. Вчера у них вроде бы не получилось, а может быть, получится завтра? Или получилось уже сегодня днем, просто в неявной форме?

Попытка обозначила вектор интересов, а для такой всесокрушающей силы, как империя Ротшильдов, осознание своего желания есть уже значимое продвижение к его реализации.