Я открыла глаза и вместо тьмы увидела лицо. Оно склонилось надо мной… так близко… карие глаза, в которых угадывался страх за меня… Теодор.

Я в спешке вспомнила, где находилась – все еще за фигурой кентавра. Его широкий бок закрывал нас от публики в бальном зале. Шаль… распущенное проклятие… облако темноты. У меня кружилась голова. Я осмотрела зал. Никакого темного блеска не осталось. Все растворилось. Я вздохнула с облегчением.

– Оно ушло. Дело сделано.

– С тобой все нормально? – спросил Теодор.

– Что?

Я посмотрела на себя. Платье выглядело как и прежде, не считая нескольких новых складок на кремовом шелке.

– Наверное, да.

– Хвала небесам! Я видел, что ты делала, Софи. Я видел ту темную штуку. Она, как свет из скрипки, только наоборот. Наверное, ты…

– Я не смогла.

Мне пришлось собраться с силами, чтобы, шатаясь, подняться на ноги.

– Я не смогла контролировать ее, и она…

Комната кренилась и покачивалась. Мои ноги, казалось, были из скверно приготовленного пудинга.

– Меня качает, словно я немного пьяна…

– Неудивительно. – Теодор осмотрелся вокруг. – Что будем делать дальше? Просто вернемся на свои места?

– Вряд ли эта пьеса закончена, – сказала я. – Ты видел что-нибудь подозрительное?

– Давай дадим тебе еще минуту отдышаться, – сказал Теодор, и я не стала возражать.

Прислонившись к нему и расслабившись, чтобы снять оцепенение, я заморгала, пытаясь восстанавить фокусировку. Мой взгляд остановился на куполе. Его недавно чинили. Там, где новый цемент лежал меж огромных камней, виднелся более светлый цвет. Квадратные витражные стекла создавали на куполе кольцо из окон. Еще дальше сияла бледная и полная луна. Вокруг нее лепились звезды, подмигивавшие мне через стекло. Я прищурилась и увидела птиц, пролетавших мимо окон. Их когти едва не касались стекол, а крылья выделялись на черном фоне ночи.

За ними скрывалась фигура широкоплечего мужчины.

– Теодор, – сказала я, указывая на фигуру дрожащей рукой.

Он проследил за моим вытянутым пальцем.

– Вижу его, – сказал он.

Я снова посмотрела на новую кладку. Частицы пыли покрывали новый цемент, и мне показалось, что я вижу трещины. Мне хотелось верить, что это игра моих глаз, что мозг придумывает вещи, которых на самом деле не существует. Но меня охватило темное предчувствие.

– Можно как-то подняться на купол?

– Вряд ли. Конечно, королевская архитектура может иногда казаться эксцентричной, но никогда…

Он снова посмотрел на фигуру по другую сторону витражного стекла. Несколько ворон взлетели в воздух, и я заметила еще пару темных фигур. Мой рот пересох, и слова царапали горло, но мне удалось произнести:

– Теодор, купол недавно чинили.

Я указала на новый цемент, вспомнив шутку Виолы о том, что дворец нуждался в разрешении на реконструкцию. Кусочки пазла сложились сами собой.

– А если рабочие сделали что-то с куполом? Создали какой-то дефект? Какую-то точку входа? Что, если в команду строителей пробрались несколько Красных колпаков?

Лицо Теодора побледнело. Теперь своим видом он напоминал меня после обморока.

– Ты думаешь, что может последовать вторжение в зал через купол? Что таков его план?

Внезапно я услышала отдаленный хруст – более сильный, чем звуки разговоров и музыки. Некоторые гости тоже заметили его. Они оторвали взгляды от своих тарелок с кусками жареных фазанов и каштанами и посмотрели вверх, на суетливый полет ворон над их головами.

Цемент вокруг стеклянных панелей задрожал. Гранатово-красное стекло вдруг шевельнулось в свете звезд и с грохотом упало вниз, разбившись о каменный пол на тысячи кровавых осколков.

Птицы обрушились вниз вместе с панелями, распахивая крылья над столами. Зимние вороны. Они жили в городе с осени до поздней весны, кочуя днем с места на место и сбиваясь по вечерам в большие стаи для ночлега.

Я будто к полу приросла. Тем временем одна из фигур склонилась к разрушенному пролету – худощавый мужчина в темном жакете и брюках. На его груди раскачивалось два связанных пистолета. Еще одна стеклянная панель задрожала. Они повредили цемент, догадалась я. Он был достаточно крепким, чтобы держать стекло, пока шла проверка, а потом – при небольшом ударе – трескался. Аметистовое стекло упало и разбилось об стол, послав осколки в тарелки, бокалы и шокированные лица.

Собравшаяся публика поняла, что происходит диверсия, и в бальном зале вспыхнула паника. Приливная волна шелка и вельвета хлынула к двойным дверям, выходившим на лестницу, – к единственному выходу, с точки зрения знатных людей. Интересно, о чем они думали? Неужели они поняли, что это полномасштабный план покушения? Женщины в изящных туфельках спотыкались о перевернутые кресла; мужчины пытались раздвинуть столы, чтобы освободить пространство. Сквозь пыль и сыпавшуюся штукатурку сверкали фамильные кресты. Гости разбегались к стенам. Вопли и крики усиливали хаос. Я увидела женщин, прятавшихся под столами.

Когда стекло упало вниз, я поняла, что разрушение купола было сосредоточено на этих ярких панелях. Открытые проемы создавали точки входа, необходимые убийцам. Хруст сапфировых и позолоченных стекол сопровождался низким треском, который заставил меня содрогнуться. Внезапно часть купола отделилась. Цемент, связывавший камни вместе в задней части бального зала, покрылся мириадами трещин.

Меня парализовал женский крик. Я увидела в облаке пыли, шелка и бархата тошнотное зрелище: фрагменты человеческого тела, смешавшиеся с крошевом камня.

Причина обрушения вскоре стала очевидной. Гости, а среди них и король, разумеется, направились к единственному выходу из зала. Теперь он был завален. Паника удвоилась.

Люди бежали к камням и отбрасывали их с пути, пытаясь освободить проход. Королевские гвардейцы, расположенные по периметру зала, ринулись на помощь.

– Все к королю! – закричал Теодор ближайшей паре стражников.

Те устремились вперед. Мое сердце колотилось у самого горла. Теодор прижал меня к полу.

– Ты ничего не сможешь сделать, – сказал он. – Оставайся здесь и будешь в безопасности.

Я увидела оставленный музыкантами угол – пюпитры и инструменты, брошенные во время бегства. Там, поверх футляра, лежала скрипка. Я отстранилась от Теодора и побежала к ней, по пути расталкивая леди в роскошных платьях и мужчин в богато украшенных костюмах. Их шелк, бархат и парча были для меня лужицами ярких красок. Они сливались вместе и мешали мне. Я уклонялась от ливня цемента и гальки, который сыпался мне на голову. Вот наконец и сцена для музыкантов. Скрипка. Схватив ее и смычок, я обернулась, ища Теодора.

Мне пришлось рвануть подол, чтобы освободиться от зацепившегося пюпитра. Огромное изумрудное стекло упало в нескольких дюймах от меня. Я посмотрела на вышитые цветы, усиленные чарами удачи. Меня охватила странная эйфория и одновременно жуткая пустота.