И мальчишка прислушивался, ловя обрывки разговоров, долетавшие до него.

И молился тому же Холошу.

Если эти люди останутся до рассвета, он пропал. При свете дня его увидят, его найдут… жаль не своей жизни, жаль тех, кто останется неотомщенным. Смерти Иан не боялся, боялся глупой смерти, напрасной. Так уж отец научил…

Своих сыновей Бран любил совершенно искренне, даром, что ни один его уродство не унаследовал. А мозги… тут уж как придется. Но Иан явно не был глупцом.

Он ждал и слушал, слушал, ждал и приглядывался.

Пусть закрыты лица, но есть же какие-то характерные жесты, движения, может, узор на мече, может пряжки на сапогах… да мало ли что! Иан подмечал все.

Но…

Убийцы не собирались задерживаться надолго.

Они подожгли дом – и ушли. И только через полчаса, уверившись, что никого рядом не осталось, Иан рискнул вылезти. И подошел к дому.

Не дай бог такое видеть никому.

Убитые люди, те, кто еще вечером трепал тебя по вихрам, твои родные и близкие, твой старший брат…

Лейфа Иан нашел почти рядом с домом. Он до последнего защищал родное гнедо, к нему так и не смогли подойти, расстреляли из арбалетов.

Мальчик закрыл глаза брату, сел рядом и заплакал. Тихо-тихо, как будто щенок заскулил…

И ему ответил такой же плач.

Из-за сарая (их не подожгли, решили, что огонь и так перекинется) выполз щенок. Пушистая, их любимая, самая умная сука, недавно ощенилась. И Иан тоже бегал, смотрел щенят, правда, и не надеялся, что ему дадут хоть одного – не дорос. Это не игрушка, это воин…

Сейчас Пушистая лежала зарубленная, а щенка, видимо, отшвырнули злобным пинком. На пушистой мордочке была кровь, но когда Иан ощупал его, тельце под пальцами было целым. Ударили, отбросили, а добивать не стали. Оправится.

Мальчик прижал к себе щенка – и вытер со щек слезы.

– Я доберусь до отца, – пообещал он, сам, не зная кому. Может быть убитым? – Я доберусь до него, и даже камни заплачут кровью, когда мы отомстим. Я призываю Холоша в свидетели!

Недаром говорят, боги слышат наши слова. А иногда…

Холош, бог гнева, мести, черное начало вирманской мифологии… но бывает ли день без ночи?

Из сарая, который только-только занимался огнем, послышался слабый стон. Иан бросился туда.

Дурак, как же он мог забыть?

Отец же заставил их прорыть потайной хорд из дома в сарай. Мало ли что?

Мало ли как… вот и пригодилось! Ах он недоумок! Нет бы раньше подумать… бегом!!! Пока не занялась крыша…

Иан промчался по сараю, спихнул с крышки люка ведро с грязной водой… какая сволочь его тут оставила, потом подхватил вилы, подтащил их поближе и подсунул под крышку потайного хода. Мальчишке было тяжело, но тут уж не до тяжестей. Тут бы вытащить хоть кого…

– Хильда! Рит!

Старуха-нянька держала на руках его сестру. Сводную, правда.

Мать у Иана умерла, отец женился еще раз, и третья жена родила ему дочку. Хильду. Бран не сердился, даже радовался. Двое сыновей у него уже были, Лейфа нет, Иан остался, Хильда…

– Рит, спасибо тебе!

– Госпожа мне ее сунула в руки и почти втолкнула сюда. И крышку опустила. Дом уже горел, – прошептала женщина. – А потом кричала… так кричала…

Иан понял.

Эти твари вошли в дом, чтобы проверить, не остался ли там кто. Если бы не нашли жены Брана,, это было бы подозрительно. А рабыня… кто их считает?

Ребенок?

Иан не знал, что придумала Хильда, но ради спасения своего дитя любая мать отдаст все. В том числе и свою жизнь, это ведь такая мелочь. Главное дать ребенку шанс выжить.

– Рит, нам надо идти, Рит…

Рабыня замотала головой. Иан, не церемонясь, плеснул ей в лицо грязной водой из бадейки. Женщина чуть-чуть опамятовала, глаза стали более осмысленными.

– Рит, я видел их. Понимаешь, видел.

– Где они?

– Ушли. Но нам надо добраться до отца, обязательно надо, он должен узнать. И Хильду мы тут не оставим, ее кормить нужно…

И на миг рабыне показалось, что она смотрит не в глаза мальчишки, а в глаза самого Брана Гардрена. Такие же холодные, светло-голубые, словно два кусочка льда…

– Г-господин…

– Они не убивали скотину. В конюшне остались лошади, надо выпустить их, пока огонь не перекинулся. И оседлать пару лошадей… ты сможешь держаться в седле?

– Да.

– И… я не знаю… чем кормить малышку?

Рит улыбнулась, глядя на мальчишку. Да, ребенок есть ребенок.

– У нас есть козы. Возьмем с собой…

– Будем двигаться медленнее, но у Хильды будет молоко, – кивнул Иан.

И он, и Рит отлично понимали – им нельзя никому попадаться на глаза. Кто бы не пришел на земли клана Гардрен, это враг. Враг, который не боялся Брана Гардрена. Что это может означать?

Печальные вещи.

Либо Брана нет в живых, либо его собираются убить. Но Иан все равно хотел добраться до земель Хардрингов. Благо, недалеко, всего-то дня три-четыре верхом. На лодке было бы быстрее, но реки им заказаны. На Вирме это самые короткие дороги, хочешь кого-то подстеречь, устрой засаду на реке.

Мальчик собирался добраться до Круга.

А уж там…

Он будет кричать, он будет умолять, но его выслушают. Не могут же эти твари купить или убить всех? Нет, не могут…

Он найдет возможность и рассказать – и отомстить.

Холош спас его, Холош поможет. Надо только двигаться, не опускать руки и идти вперед. Не тот Холош бог, чтобы помогать лентяям и бездельникам, разве что смерть для них поинтереснее подберет и мучения позабавнее. Иан справится.

Он же Гардрен!

Интересно, что с отцом?

***

Бран Гардрен тяжело опирался на палку, почти висел на ней. Но шел.

Искалеченные некогда ноги настойчиво требовали отдыха, но что такое боль для жреца Холоша? Верная и неизменная спутница, подруга, почти родное существо. Те, кто не знают ничего о боли, не становятся жрецами Холоша.

И – нет.

Речь не о том, как причинять ее другим, жрецы Холоша знают, что такое боль на своем опыте. Есть способы, которые позволяют и не искалечить, и дать все прочувствовать.

Есть.

В свое время Бран с ними ознакомился.

Анжелина тоже устала, несколько часов назад Бран вырезал и для нее посох из орешника. Костюм принцессы тоже уже не отличался такой роскошью, колючие кусты и ночевки на земле не пощадили его. но принцесса шла.