Лего «Сокол тысячелетия» без инструкции. Чертовски ужасно.

― Подарок.

― Пытаешься купить мою любовь уже после нескольких месяцев совместной жизни?

Я ухмыляюсь, прежде чем прижаться мягким поцелуем к ее губам.

― Зачем покупать то, что у меня уже есть?

Елена качает головой, пряча улыбку.

― Итак, что это?

Я задираю простыню, показывая свое творение.

Елена не двигается, не говоря уже о том, чтобы говорить, ее взгляд останавливается на рядах снежных шаров.

― Ты сохранил все записки? ― она проводит пальцем по стеклу одного снежного шара, как будто может дотронуться до лавандового листка бумаги, спрятанного внутри него.

― Я не мог позволить тебе выбросить их. Я еще не все обналичил.

― Что ты имеешь в виду?

― Проверь их сама и скажи мне.

Елена зачитывает мне каждую записку. Я смеюсь при упоминании о Ксанаксе, качая головой от того, каким зависимым и раздражительным засранцем я был. Она подтолкнула меня к желанию спасти себя, написав несколько записок и спрятав их внутри моей бутылочки с таблетками.

Я беру один из снежных шаров и встряхиваю его, прежде чем повернуть ручку в нижней части. Мягкая мелодия песни Эда Ширана «Thinking Out Loud» играет, когда я передаю ей снежный шар.

― Не может быть! Эд Ширан?

Мы молчим, пока играет мелодия. Слезы текут по ее лицу, когда она читает мою записку. Я пытаюсь смахнуть их, но пропускаю несколько.

Ее взгляд скользит от снежного шара к моему лицу.

― Я не писала эту записку.

Я тихонько смеюсь.

― Очевидно, нет. ― Моя неаккуратная надпись «Выйдешь за меня замуж?» выделяется на фоне ее элегантного почерка.

― Это безумие.

― Но так реально. ― Я ставлю снежный шар на полку и прижимаю ее к себе. Ее тепло просачивается в меня, обдавая новой волной счастья.

― Это слишком рано.

― В моей жизни уже ничего не бывает «слишком рано».

― У меня есть жизнь здесь.

Я хихикаю про себя, мне нравится ее рациональная часть, которая должна обдумать все возможные вопросы, прежде чем согласиться.

― Если ты хочешь остаться здесь, я тоже буду жить здесь. Я смогу чаще ездить в Лондон и обратно.

― Ты сделаешь это для меня? ― она смотрит на меня с залитыми слезами щеками.

― Конечно.

― Но как же твоя мама?

― Я буду часто навещать ее.

Елена качает головой.

Мне становится тесно в груди от ее возможного отказа.

― Мне нет смысла ждать того, что, как я знаю, произойдет в любом случае. Я не хочу провести без тебя ни одного дня ― больше не хочу с моим диагнозом. Начнем ли мы жить в Монако или в Лондоне, все равно, мне нужна только ты. И твоя бабушка, потому что она ― часть пакета.

Еще больше слез падает из глаз Елены.

― Да.

Я замираю.

― Да, ты выйдешь за меня замуж?

― Да. Да. Да!

Она обхватывает мое лицо руками и притягивает меня к себе для поцелуя. Поцелуй должен был поглотить меня изнутри, укрепив мою потребность остаться с ней навсегда.

Она отстраняется.

― Да. Давай поженимся!

― Ты даже не хочешь сначала увидеть кольцо, прежде чем согласиться?

Она откидывает голову назад и смеется.

― Нет. Ты можешь предложить мне камень, и я все равно скажу «да».

― Уверяю тебя, это гигантский… камень.

Ее хихиканье переходит в фырканье.

― Пожалуйста, прекрати. Ты убиваешь момент.

Я достаю из джинсов маленькую коробочку, опускаюсь на одно колено и открываю крышку. Моя рука крепко сжимает ее руку.

― Елена Гонсалес, я не могу дождаться, чтобы провести с тобой остаток жизни, независимо от места, времени, проблем. Ты ― герой нашей истории, готовый встать на мою сторону, каким бы мрачным ни казалось будущее. Все, чего я хочу, ― это сделать тебя своей, навсегда и навечно. Никаких отказов.

Те же два слова начертаны на внутренней стороне кольца, потому что я более ханжеский ублюдок, чем два моих друга. Что я могу сказать? Она умеет пробудить это во мне.

Она улыбается мне с безусловной привязанностью.

― Никаких отказов, ни на секунду. Ни в самое темное время, ни в самый трудный день. Я буду любить тебя через все это.

Я надеваю кольцо на ее палец. Моя грудь расширяется при виде бриллианта-солитера, клеймящею ее как мою. Я встаю и подношу ее руку к губам, целуя безымянный палец.

Я притягиваю свою невесту к себе для настоящего поцелуя, одержимо помечая ее всеми возможными способами. Чтобы поблагодарить ее за любовь, прощение и принятие. Чтобы поцеловать ее сомнения и показать ей, что я хочу всего этого.

Надежда ― для людей, у которых все впереди.

Надежда для тех, кто загадывает желания под звездами, или в церкви, или в момент отчаянной нужды.

И больше всего надежды для таких людей, как я.

Эпилог

Елена

Один месяц спустя

― Не подглядывай. ― Джакс поправляет повязку, закрывающую мои глаза. Он берет меня за руку и осторожно вытаскивает из машины. Каким-то образом я выдержала всю поездку от дома его родителей без тошноты или страха, учитывая, что мои глаза были закрыты все это время. Темнота больше не вызывает у меня страха. Не после месяца сеансов терапии и воздействия на то, чего я боялась больше всего.

― Где мы находимся?

― Тебе на все нужен ответ?

― Да. Особенно когда ты увел меня, прежде чем я успела принять ванну.

Джакс смеется. Он не дал мне шанса задать вопросы или принять душ после нашего спарринг-матча в доме его родителей. Моя кожа гудит от предвкушения, когда Джакс ведет меня навстречу неизвестности.

Я пытаюсь использовать другие органы чувств, чтобы понять, где мы находимся. Трава хрустит под моими кроссовками, птицы щебечут неподалеку, но это ничего не дает. Что он хочет сделать со мной ночью в глуши? Он поднимает меня на руки и идет вверх по короткой, как я полагаю, лестнице. Дверь со скрипом открывается, и под нашими ногами шуршит пластик.

― Убиваешь меня уже после месяца совместной жизни?

― Я хочу убить себя за то, что согласилась жить с моими родителями, пока мы выясняли наши жилищные условия. Конец истории.

Я фыркнула.

― Я думала, ты был счастлив, что я решила переехать в Лондон?

Как только я рассказала Джаксу о своей идее,