— Портия Гамильтон.

— Портия, это Дэниел Нишем. Прости, что я докучаю тебе.

— Все в порядке. — Она неожиданно заметила, что у нее сел голос. Возможно, из-за усталости, но большей частью из-за бессовестного расчета очаровать его. Какой у него великолепный, сексуальный голос, подумала она. — Чем я могу тебе помочь?

— Мне как-то неловко говорить об этом. — Дэн прокашлялся и продолжил своим мягким, чуть хрипловатым голосом. — Но я в отчаянии, а ты так помогла мне пару недель назад. Я снова пытаюсь найти Фоби Фредерикс. Я везде оставил сообщения, но у меня складывается впечатление, что она исчезла. Ее нет… э-э-э… в своей квартире. Я знаю, что хватаюсь за соломинку, но я подумал, что ты…

— Фоби? — Портия вздохнула с раздражением и разочарованием. — Знаешь, Дэн, я только что вернулась из Штатов, и… подожди минутку…

Портия зажала трубку рукой и повернулась к сестре.

— Саския, — нетерпеливо прошептала она. — Ты знаешь, где сейчас Фредди?

Лицо Саскии сморщилось, словно упаковка от чипсов, брошенная в огонь, и она разразилась слезами.

— Она в Париже, — раздался прерывистый всхлип.

— В Париже? — Портия крепко сжимала трубку из страха, что Дэн услышит чеховский плач убитой горем женщины.

— Да, — прорыдала Саския. — С Феликсом.

Глаза Портии расширились и стали похожи на блюдца. Эта предательница Фоби Фредерикс, с горечью подумала она, должна поджариваться в аду на раскаленном вертеле. И она точно недостойна того, чтобы такой прекрасный, подобный греческому богу мужчина, как Дэн Нишем, обзванивал пол-Лондона, чтобы найти ее.

— Возьми кусок туалетной бумаги и вытри слезы, дорогая, — попыталась она успокоить сестру. Ей хотелось как можно быстрее избавиться от Саскии. — Как только я отделаюсь от него, мы с тобой поговорим.

Она указала взглядом на телефон и приподняла бровь.

Как только Саския ушла в ванную, продолжая всхлипывать, Портия перестала зажимать трубку и несколько раз сглотнула, прежде чем заговорить неторопливым, глубоким голосом.

— Дэн, — осторожно начала она. — Я не совсем уверена, как тебе это сказать, и стоит ли мне говорить это…

Когда Фоби проснулась, Феликса рядом не было. Он оставил помятый льняной пиджак и пачку сигарет «Честерфильд», но быстрый осмотр комнаты показал, что все остальные следы его пребывания исчезли. Не было даже бутылки. Она опустилась на тонкую влажную от пота простыню, чувствуя огромное облегчение, и подождала, пока утихнет бешеный стук в висках.

Ее до сих пор трясло, но она уже могла ясно мыслить и воспринимать свет, звук, запах, тепло и прикосновения. Следовательно, она остро ощущала, что занавески были раздвинуты, в комнате пахло сигаретами Феликса, солнце поджаривало ее тело, словно она была выброшенным на песок моллюском, а талию безжалостно стягивал пояс халата. Еще она поняла, что в дверь ее комнаты яростно стучал хозяин, словно благонравная хозяйка мотеля в Брайтоне, которая намеревалась определить причину ритмичного скрипа пружин кровати.

Фоби попыталась нащупать часы на тумбочке у кровати. Затем она начала искать их на полу. Когда ее рот от перемены положения тела вместо слюны наполнился горькой желчью, она сдалась и прекратила поиски.

Сев на подушки, провела рукой по влажным волосам и чуть не поцарапала лицо браслетом. Часы были у нее на запястье. Она поднесла к глазам циферблат, прислушиваясь к тиканью, и осторожно открыла крышку.

Три часа пополудни.

— Мамзель! — кричал хозяин. Судя по доносящимся звукам, он колотил по двери не только руками, но и ногами. Он пришел не один. Фоби ясно различала скрежет когтей собаки по деревянной поверхности.

— По-моему, он хочет, чтобы ты заплатила за номер, — засмеялся Феликс, неторопливо отодвигая занавеску душа.

— Я решила, что ты ушел! — воскликнула она. Стук во входную дверь не прекращался.

— Если ты этого хочешь, то меня не будет через пять минут. — Феликс пожал плечами и отвернулся, чтобы взять старое, мятое полотенце Фоби, единственное, которое она взяла с собой. Оставляя мокрые отпечатки сморщенных ступней, он подошел к раковине, чтобы почистить зубы ее зубной щеткой.

После тщательного мытья его ярко-рыжие волосы немного посветлели и казались более естественными. Любой другой мужчина с таким цветом волос выглядел бы нелепо, но Феликса он делал лишь еще более мужественным и притягательным.

Заставляя себя думать о том, каким псевдовеликолепным он казался, по сравнению с грубой мужественностью небритого Дэна, от которого пахло чесноком, Фоби очень неохотно начала искать кошелек на кровати.

Замок уже расшатался и грозился выпасть, когда Фоби осторожно приоткрыла дверь не больше, чем на дюйм, и просунула в щель оставшиеся несколько франков, включая мелочь и пятьдесят сантимов, которые она стащила у Феликса. Затем она захлопнула дверь и прижалась к ней всем своим дрожащим телом, прислушиваясь к Феликсу, который шумно чистил зубы. Хозяин медленно удалялся.

К тому времени, как Феликс вошел в комнату, одетый в одни влажные от пара джинсы, вытирая губы ее смятым полотенцем, Фоби успела облачиться в черное асимметричное платье и тонкую футболку, вывернутую наизнанку. Стараясь не встречаться с ним взглядом, она искала в сумке трусики.

— Ты прекрасно выглядишь. — Феликс остановился напротив нее, выплевывая синие ворсинки полотенца, и широко улыбнулся.

Фоби очень захотелось, чтобы он не был таким физически безупречным. Когда она смотрела на него, он казался ей почти нереальным. Она придирчиво оглядела его, выискивая недостатки.

Феликс явно решил, что ее пристальный интерес был вызван желанием увидеть больше. Он лениво потянулся к ширинке.

— Что ты делаешь? — резко отпрянула Фоби.

Феликс улыбнулся такой великолепной, грязной и призывной улыбкой, что ей пришлось напоминать себе, что нужно продолжать дышать. Она с тревогой смотрела, как он начал расстегивать пуговицы.

— Эта всегда плохо расстегивается… — Он засмеялся. — Угадай с трех раз.

— Я думала, что ты только что их надел, — пролепетала она.

— Я следую твоему примеру. — Феликс явно собирался снять джинсы. — А теперь раздевайся.

— Что? — ее вспотевшая от волнения кожа прилипла к стеклу.

— Снимай одежду — только очень медленно, — а потом ложись в кровать. — Феликс молниеносно стянул джинсы.

— Классные ноги, — выдавила Фоби, умышленно не добавляя «все три». Она очень старалась не смотреть на его эрекцию. Его член был огромным, прямым, как Всемирный торговый центр, и казался твердым как сталь. Просто великолепно.

Саския не лгала, когда говорила, что он почти доставал до пупка. Фоби быстро отвела взгляд и уставилась на рисунок с изображением Эйфелевой башни, потемневший от дыма сигарет, но башня тоже показалась ей фаллическим символом, и она перенесла все свое внимание на выключатель.