– Тоже неверно. Остался последний шанс.

– Последний шанс… последний шанс… Очень хорошо. Ну-ка, посмотрим… Ах, вот оно что! Она была на попечении у монахинь. Потом началось наводнение, и вы с Сандрой спасли ее и увезли на лодке. Вас унесло течением. За вами гнался мужчина, и вы его убили, а потом ее забрали Сестры Святого Послушания, но вы и от них ее спасли – и вот, привезли сюда.

– Кто привез?

– Вы. Ричард и Сандра.

– Кого-кого привезли?

– Элли, кого же еще?

– Ну что ж… вы ошиблись и в третий раз! – воскликнул Малкольм. – Потому что вот это – Элис, а не Сандра. Я – не Ричард, а Малкольм, а малышка – не Элли, а Лира. Вы проиграли.

Женщина испустила вопль такой громкий и страшный, что Малкольму пришлось заткнуть уши. Все еще продолжая кричать, она вскинула руки и схватилась за голову (Лира наверняка упала бы и ударилась, если бы Элис не метнулась вперед и не подхватила девочку на лету), а потом рухнула ничком на траву, рыдая и завывая так отчаянно, что у Малкольма от ужаса дрогнуло сердце.

Тем не менее, внешне он остался спокоен. Подобрав одеяла и жестянку с остатками печенья, он протянул Диании деревянный ларчик:

– Я обещал вам сокровище. Вот оно.

Женщина горько рыдала, сотрясаясь всем телом.

– Вот, возьмите, – повторил Малкольм и положил ларчик на траву.

Женщина перекатилась на спину и замотала головой.

– Мое дитя! – выкрикнула она. – Вы уносите мое дитя!

– Она не ваша, – возразил Малкольм.

– Тысячу лет я ждала, чтобы прижать дитя к своей груди! Но нет… Она пила мое молоко! Она моя!

– Всё, мы уходим. Смотрите, я положил сокровище вот сюда.

Женщина села, по-прежнему рыдая в голос. Одной рукой она смахнула слезы с мокрого лица, другой принялась шарить в траве, пока не нащупала ларчик.

– Что это такое?

– Говорю же вам, это сокровище. Все, нам пора. Спасибо, что пустили нас немного отдохнуть.

Женщина приподнялась, встала на колени и внезапно бросилась к Элис, цепляясь за ее ноги. Элис испуганно уставилась на нее и подняла Лиру повыше.

– Он не понимает… куда ему… разве мужчина может такое понять? Но ты…

– Нет, – отрезала Элис.

– Ты смотрелась в зеркало после того, как я украсила твои волосы?

– Да…

– И как, понравилось?

– Да. Но…

– Я могла бы сделать тебя красивой. Я могла бы дать тебе такое прекрасное лицо, что всякий мужчина, взглянув лишь однажды, станет твоим рабом! Мне хватит власти это сделать!

Элис закусила губу. Малкольм беспомощно смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова. Что-то и раньше подсказывало ему, что Элис недовольна своей внешностью. Но сейчас ему оставалось лишь наблюдать на ее лице сложную смену чувств, далеко не все из которых он мог бы выразить словами. Но вот, наконец, все прошло – и губы Элис изогнулись в ее обычной полупрезрительной усмешке.

– Вы врете, – сказала она. – Отпустите мои ноги.

Женщина повиновалась и снова заплакала, но уже не так, как раньше: Малкольм понял, что она рассталась с последней надеждой, и ему внезапно стало жаль ее от всей души.

Но что было делать?

Он пододвинул ларчик к ней поближе и молча пошел прочь. Элис двинулась следом, прижимая к груди тихо спящую Лиру.

Обернувшись напоследок, Малкольм увидел, что женщина сидит на траве и задумчиво вертит драгоценный ларчик в руках.

– Рано или поздно она его откроет – и что тогда? – прошептала Элис.

– Она его ни за что не откроет.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что она – не механик.

Лодка оказалась цела и невредима, и Малкольм вздохнул с облегчением: он за нее беспокоился. Придержав борт, чтобы Элис могла забраться внутрь и усесться с Лирой на носу, он снова запихал рюкзак под скамью, а потом сел сам, взял весло и повел «Прекрасную дикарку» прочь от зачарованного острова.

Среди потопа новостей, последовавшего за водным, – новостей о рушащихся зданиях, отважных спасательных операциях, об утопших и пропавших – весть о том, что некая религиозная община в пригороде Оксфорда скорбит о гибели нескольких монахинь и обрушении средневековой надвратной башни, прошла почти незамеченной. Многие другие селения и сообщества пострадали куда сильнее. Выудить из этого бесконечного информационного паводка какие-то достоверные факты оказалось нелегко как для Дисциплинарного Суда Консистории, так и для «Оукли-стрит». Впрочем, у последних благодаря доктору Ханне Релф имелось некоторое преимущество, так что искать мальчика, девочку и младенца на каноэ они начали раньше конкурентов.

Зато ДСК мог похвастаться лучшим оснащением. В распоряжении «Оукли-стрит» было всего три судна: лодка, которую Бад Шлезингер арендовал в Тилбери, и две цыганских – одна для лорда Наджента, другая для Пападимитриу. А у ДСК – целых семь, и среди них – четыре быстроходных, моторных. С третьей стороны, в лице цыган «Оукли-стрит» заполучила в высшей степени сведущих и опытных проводников по всем водным путям в округе. ДСК мало на что могли положиться, кроме разве что страха, который они вызывали у местного населения и который вынуждал людей отвечать на вопросы, хотелось им того или нет.

Итак, обе стороны пустились на поиски «Прекрасной дикарки», ее команды и пассажиров: «Оукли-стрит» – из Оксфорда, а ДСК – из разных точек, расположенных ниже по течению.

Погода, увы, отказывалась сотрудничать: потоп сметал все на своем пути, и в умах царило смятение. Вскоре лорд Наджент обнаружил, что начинает сомневаться в естественном происхождении стихийного бедствия. Ему и его спутникам-цыганам в душу закралось подозрение, что у наводнения есть иной источник, кроме погоды. Слишком уж удивительные иллюзии сопутствовали паводку, и слишком уж необычно вела себя вода. В какой-то момент вся земля пропала из виду, – впору было подумать, что их вынесло в открытый океан. В другой раз лорд Наджент готов был поклясться, что видит некую тварь, обликом подобную крокодилу и по меньшей мере с лодку длиной; она тайно следовала за ними, не поднимаясь на поверхность. А однажды ночью под водой внезапно вспыхнули таинственные огни, и до пассажиров донеслись звуки оркестра, наигрывающего музыку, какой ни один из них в жизни не слыхивал.

Вскоре лорд Наджент мельком услышал от цыган некую фразу, описывающую все эти явления, – но смысл ее остался ему непонятен. Они называли потоп вкупе со всеми его чудесами частью тайной страны. Он спросил, что они имеют в виду, но цыгане ничего не ответили.

Так или иначе, поиски шли своим чередом, но «Прекрасная дикарка» успешно от всех ускользала.

Наводнение тем временем продолжалось. Воды потопа катились величественно, словно исполинская река, вроде Амазонки или Нила (Малкольм читал о них в книге). Невообразимая масса воды беспрепятственно текла вперед – ни тебе коряг, ни камней, ни отмелей. Ни бури, ни даже легкого ветерка – ничто не нарушало зеркальной гладкости потока.