– Оно все у нас в головах? Ненастоящее?

– Нет, не так. Оно такое же реальное, как и все остальное. Но оно как-то больше, чем я думал. В нем больше всего… странного.

Он хотел рассказать ей о колечке в блестках, но понял, что если только начнет говорить, самый смысл этого чуда рассеется и больше никогда не вернется. Так что придется подождать, пока он сам толком не разберется во всем, что происходит.

– Зато мы все ближе к Лондону и к лорду Азриэлу, – сказал он. – А оттуда сможем вернуться в Оксфорд, потому что паводок к тому времени уже спадет. И я увижу моих… моих…

Он хотел сказать «маму и папу», но так и не смог произнести этих слов, потому что в горле поднялся всхлип, за ним другой, а дальше в память хлынули картинки: кухня… мамина спокойная усмешка… пастуший пирог, яблочный крамбл, пар и тепло… папа смеется, и рассказывает байки, и читает футбольные сводки, и слушает, как Малкольм вещает о какой-то своей теории, о каком-то открытии, – и видно, что он им гордится. Не успел он спохватиться, как уже плакал так, словно у него сердце разрывалось, и сама судьба несла его прочь, все дальше от дома, и так будет всегда, и родители никогда не узнают где он…

Еще пару дней назад он скорее дал бы оторвать себе правую руку, чем вот так сломаться перед Элис. Он словно вдруг оказался на людях совершенно голый… но это почему-то больше не имело значения, ведь и сама она плакала. Целая лодка со спящей Лирой была между ними, а не то они бы кинулись друг другу в объятия и заревели бы вместе.

А так они поплакали какое-то время порознь, и вскоре их маленькие бури тихо, незаметно улеглись. И каноэ плыло и плыло себе вдаль, и Лира спала, и они все так же не чувствовали голода.

Но пристать и отдохнуть все еще было негде. Малкольм думал, что наводнение, наверное, сейчас как раз достигло пика: хотя над водой там и сям высились купы деревьев, земли нигде не было видно. Никаких островков, вроде тех, к которым они приставали раньше; ни холмов, ни крыш, ни скал. С тем же успехом они сейчас могли плыть и по Амазонке. Малкольм читал, она такая широкая, что с середины не видно берегов.

И тут ему впервые закралась в голову крамольная мысль: ну, предположим, они доберутся до Лондона, который уцелел после потопа… Но как же они отыщут лорда Азриэла? В свое время Малкольм беспечно заявил Элис, что найти его не составит труда, но так ли это на самом деле?

Несмотря на всю усталость, Малкольм не решался закрыть глаза – из страха, что «Прекрасная дикарка» может налететь на какое-нибудь опасное препятствие. Однако спать ему странным образом не хотелось – казалось, сон утратил нам ним власть точно так же, как и голод. Возможно, если поспать на эльфийском острове, больше никогда не будешь нуждаться во сне.

Правда, Лира по-прежнему спала – совсем тихая, безмолвная и неподвижная.

Они молча плыли уже около часа, когда Малкольм заметил, что в воде что-то движется. В широком спокойном паводке наметилось новое течение. Двигалась не вся водная гладь, а лишь одна струя – и до странности целеустремленно. Вот в ней-то они сейчас и оказались.

Течение это шло быстрее, чем окружающая масса вод. Может, оно появилось уже давно, подумал Малкольм, да только они его раньше не замечали. Так или иначе, сейчас оно уже превратилось почти что в отдельную реку внутри другой, побольше. Он задумался, не попробовать ли выгрести из него обратно на бескрайнее неспешное зеркало основного потока, и даже попытался это сделать, но обнаружил, что «Прекрасная дикарка» снова упорно поворачивается носом к более быстрому течению и что оно все равно слишком сильное. Грести против него вряд ли удастся. Вот если бы у них было два весла, и Элис проснулась бы… но двух весел у них все равно не было. Малкольм положил весло на колени и попытался разглядеть, куда их все-таки несет.

Элис, однако, не спала.

– Что происходит? – спросила она со своего конца лодки.

– Тут еще одно течение. Но ничего страшного, оно несет нас как раз в нужную сторону.

Элис резко села, скорее заинтересовавшись, чем встревожившись.

– Ты уверен?

– Ну, я так думаю.

Луна почти закатилась. Настал самый темный час ночи. Несколько звезд сияло в небе; их серебряные отражения плясали и дробились на черной как смоль воде. Малкольм оглядел горизонт и не увидел ни острова, ни дерева, ни утеса… хотя что это, вон там, впереди? Чернота как будто сгущалась в одной точке.

– Ты чего там выглядываешь? – спросила Элис.

– Прямо по курсу… там что-то есть…

Она обернулась и уставилась вперед через плечо.

– Да, определенно что-то чернеется. Мы идем прямо на него? Ты можешь выгрести из этого твоего течения?

– Я уже пытался, но оно слишком сильное.

– Это остров!

– Да, возможно… Наверняка пустой, там нет никакого света.

– Мы в него врежемся!

– Нет, течение обнесет нас вокруг, не с одной стороны, так с другой, – сказал Малкольм, совсем в этом не уверенный.

На самом деле все выглядело так, словно их и вправду несет прямиком на остров. К тому же, по мере приближения Малкольм услышал звук, который ему совершенно не понравился. Элис тоже кое-что заметила.

– Там водопад! – сказала она. – Слышишь?

– Да. Сейчас нам придется туго. Хотя вообще-то он еще далеко.

Да, он был еще далеко, но очень быстро приближался. Малкольм изо всех сил стал грести вправо, ему это было легче, чем влево. Но сколько он ни старался грести быстрей, это ровным счетом ничего не меняло.

В звуке водопада было и еще кое-что странное: он шел словно бы изнутри острова, глубоко из-под земли. Малкольм проклял себя за то, что не заметил течения раньше и не выгреб из него, пока оно было еще совсем слабым и могло его отпустить.

– Держи голову ниже! – прокричал он: их влекло прямо на темный край острова, густо поросший какой-то зеленью, и поток мчался все быстрее.

А потом был грохот, треск, хлещущие ветви, острые сучья, и Малкольм едва успел закрыть лицо руками, как они уже оказались в тоннеле, в полнейшей темноте, и гром воды отдавался от низко нависающих над головой сводов.

Он хотел было крикнуть: «Крепче держи Лиру!» – но вовремя понял, что об этом Элис напоминать не надо. Он продел левую руку в лямку рюкзака, покрепче прижал ногами весло и вцепился в борта.

Рев водопада уже был совсем рядом. Вот он накрыл их, и каноэ яростно рванулось вперед и вниз. Малкольма окатило ледяной водой, мощно тряхнуло… Элис закричала от страха, и он заорал в ответ:

– Держись! Держись!

Тут раздался самый маловероятный из всех звуков на свете – взрыв веселого детского смеха: Лира была вне себя от восторга. Ничто в целом мире, ничто из того, что она до сих пор видела или слышала, не доставило ей большей радости, чем этот безумный прыжок в водопад в непроглядном мраке.