— Полно, не смущайся, я же шучу. Расскажи еще о своем будущем муже, я хочу знать больше.

— Да, королева.

— Ты вздрогнула, тебе холодно?

— Нет, моя королева. Садитесь поудобней, я расскажу о наших приключениях.

— С удовольствием послушаю… Он вернется?

— Не грустите.

— Я не грущу.

— Моя королева.

— Не смотри так укоризненно, ты знаешь — я этого не выношу.

— Извините, госпожа.

— Прости, Хели, прости. Я не хотела. Дай руку. Ой, откуда у тебя эти мелкие шрамики?

— Тяготы пути.

— Перестань печалиться. Жизнь наладится, я не пожалею денег на драгоценные масла, которые вернут твоим ручкам былую мягкость.

— У меня нет слов.

— Почему он ушел? Скажи, ты лучше его знаешь.

— Я…

— Неужели мы и впрямь с ним обошлись плохо? Да, мы забыли о нем, хотя он вернул нам свободу. Не стоило, не стоило…

— Милая королева, не корите себя. Он молод, это его первый подвиг, и, конечно, наше равнодушие уязвило его самолюбие. Его уход ничего не значит. Он просто поквитался за обиды.

— Но он же ушел совсем больной! Хели, я волнуюсь. Куда, ну, куда он мог пойти?!

— Не знаю.

— Твой голос дрогнул, ты знаешь. Скажи!

— Нет, моя королева, я могу только догадываться, но…

— Мне больно от мысли, что он не вернется.

— Он вернется.

— Добрая Хелия, ты утешаешь свою глупую королеву.

— Моя королева, равной вам женщины не знает свет.

— Он необычный. Знаешь, с каждым днем я скучаю по нему все сильнее, постоянно о нем думаю. Он смелый, сильный, дерзкий.

— Да, он такой.

— Знаешь, никто до сих пор не мог мне отказать, мои чары действовали безотказно. Ну, хватит смеяться.

— Моя королева, у вас замечательная улыбка.

— Ладно, прекрати льстить. Когда он ушел, я была в гневе, думала, как отплатить ему за дерзость, пока не осознала, что мне просто нравится думать о нем. Хели, он достойный мужчина. Видишь, я дрожу. Мне хочется его увидеть, ощутить его крепкий запах, коснуться прекрасного лица. Хели, я не переживу, если он не вернется!

— Не плачьте, моя королева.

— И ты не плачь.

— Я не плачу.

— И я.

— Он вернется, милая королева. А если рыцарские дела его задержат вдали от Сноудона, мы можем нанести визит в Кэрлеон. И там он никуда от нас не денется.

— Я его найду. Он мне нужен.

Босые ноги холодила изумрудная трава, а обнаженный торс ласкал теплый ветерок. Из одежды на рыцаре было только брэ, остальные ненужные тряпки лежали в спальне Элейны. В их спальне.

Рыцарь, оглянувшись на стены главной башни, улыбнулся, затем пальцами погладил нитки залеченных шрамов, рядом проступали свежие отметины от укусов Элейны — такими ранами можно гордиться, как и следами от мечей и копий.

Гингалин прогулялся по цветущему саду, жадно вдыхая ароматный воздух, затем вернулся к фонтану, послушал журчание воды. И вот здесь, у фонтана, утомленный приятными ощущениями, Гингалин наконец позволил сформироваться мысли, которую до поры тщательно гнал: ему скучно.

Да, скучно, несмотря на присутствие Элейны, волшебного сада и вечной весны с ее редкими теплыми дождями. Ему не с кем перемолвиться задушевным словом. Удовольствия приелись, вошли в привычку. Вечная радость уже в тягость.

Гингалин плеснул водой из фонтана себе на лицо, растер капли. Накопилась какая-то необъяснимая усталость. Хм, неужели от отдыха можно устать?

Вспомнились объятия волшебницы, изможденная бессонной ночью плоть нашла силы шевельнуться. По телу пробежала приятная дрожь.

«Глупости лезут в голову, — подумал со смешком. — Никогда я не был столь счастлив. Здесь хорошо, здесь прекрасно: вкусная еда, свежий воздух, я хозяин замка, пустого правда, но все-таки. Рядом изумительная женщина, мы предаемся с ней страстным безумствам. Я должен быть доволен, как… как житель деревни Тилуиф Тедж».

Настроение испортилось, вспомнилось презрение к Гарету, отринувшему рыцарское служение ради наслаждений.

Глядя на резьбу мраморных чаш фонтана, рыцарь произнес с горькой иронией:

— Так и есть. Нечего на зеркало пенять, если лицо кривое. Я так же, как Гарет, попался на крючок, забыв о рыцарстве. Боже, сколько времени я здесь?

Его охватил страх, он вспомнил истории о том, как незадачливые смертные попадали в страну Дивного народа — им казалось, что они провели там день-другой, а на деле проходили столетия. А вдруг?..

Неприятная мысль заставила походить туда-сюда. Гингалин отдышался, с тоской оглядел цветущий сад. Пение птиц вызвало теперь раздражение.

«Я всего лишь хотел залечить раны и отдохнуть, — подумал горько. — И вот я здоров, свеж, что еще надо? Неужели я готов остаться здесь навсегда? Нет, просто невозможно!»

Гингалин сдавленно простонал: да, он потихоньку превращается в животное, не может мыслить ни о чем, кроме еды и соития. Рыцарь торопливо зашагал в замок, раздраженно пиная головки дивных цветов.

«Отец бы был мной очень недоволен. Черт, чуть не забыл, в чем состоит смысл жизни — в служении благородному воинскому братству. Там нет торгашей в броне, коих презираю, там я буду счастлив. Не хочу жить пустоцветом, хочу приносить пользу людям».

Дверь, громко стукнувшись о стену, отскочила, испуганно дрожа. Гингалин встретил сердитый взгляд карих глаз, коротко кивнул, глухо щелкнув пряжкой застегнутого пояса.

— Что это значит? — спросила волшебница гневно.

Карие глаза нервно бегали, отмечая каждую деталь рыцарской одежды. Гингалин пожал плечами, котт-де-май глухо звякнул.

— Леди, мое пребывание в вашем замке закончилось, — сказал вежливо.

Из глаз волшебницы посыпались злые искры, в комнате повеяло холодом, и рыцарь невольно поежился.

— Это же наш замок! Почему вы бросаете наши владения?!

— Леди, это не так, — сказал рыцарь мягко. — Я не могу управлять замком так, как вы, это неоспоримо.

Элейна скривилась.

— Если проблема в этом, ее легко исправить. Что за глупости? — спросила капризно.

— Леди, я томлюсь, — сказал Гингалин печально. — Мне здесь тягостно. Мне нужно покинуть замок. Я хочу видеть смену времен года, снег, зацветающие деревья, пламя листопада.

Элейна презрительно фыркнула:

— Уходите в неумеренную жару и сырость? В холодные дни и ночи?