— Пусть так, — согласился рыцарь смиренно. — Но на холоде я смогу увидеть облачко своего дыхания.

— Зачем? — спросила волшебница язвительно.

— Хоть так пойму, что я жив.

Элейна поморщилась, будто услышала звуки расстроенного инструмента.

— Вы уходите из вечной весны и лета, разве это не дурость? Многие променяли бы трон на жизнь в моем замке.

— Леди, вы не понимаете, но вечное лето — это скучно, — сказал рыцарь терпеливо. — К тому же я ухожу не навсегда. Устану от ратных подвигов и вернусь.

— А я должна покорно ждать вас у окна высокой башни? — спросила волшебница зло. — Нет уж, сэр, решайте: уходите, так навсегда.

— Хорошо, леди, — сказал рыцарь холодно. — Придется нам расстаться.

Губы колдуньи побелели, ледяной порыв ветра взметнул черные волосы.

— И куда же вы, сэр, направляетесь? — спросила она со злой иронией. — К той девке?

Гингалин посмотрел на нее с жалостью: красота куда-то подевалась, злое, сморщенное личико.

— Я вернусь ко двору короля, леди, — ответил спокойно. — В круг единственно достойных рыцарей.

Элейна поморщилась, ответ рыцаря показался ей исполненным дешевого пафоса. Гингалин вышел из комнаты, осторожно оттеснив женщину плечом. Услышал яростный вопль:

— Предрекаю: если вернетесь в Кэрлеон, погибнете от руки того, кого больше всех почитаете средь рыцарей, погибнете, заступаясь за честь распутной девы!

Гингалин вздрогнул. От страха выступил пот, в глазах потемнело. На негнущихся ногах продолжал идти к выходу из замка.

«Она врет, врет!»

Солнце показалось ему куском льда, а цветущий сад — выгребной ямой. Гингалин тряхнул головой, сбрасывая морок, зашагал к конюшне.

Белый жеребец приветил его ласковым ржанием, едва не сбил с ног. Рыцарь прижался к мускулистой шее, потрепал гриву.

— Ну, какой ты стал толстый, — сказал еще дрожащим голосом. — Застоялся, малыш. Прости, я виноват, но скоро ветер странствий будет бить нам в лицо.

Конь фыркнул, тряхнул гривой, копытом выворотил кусок земли. Рыцарь сноровисто его оседлал, взял немного съестных припасов. На спину пристроил щит с двуглавым орлом, меч привычно прицепил к бедру, шлем повесил на седельный крюк.

Повел коня к воротам, а сердце глодала легкая печаль.

У ворот стояла Элейна: великолепную фигуру плотно облегало красное платье, бриллиант в серебряном венце сверкал нестерпимо. Гингалин остановился, смущенный.

— Леди, простите, что причиняю вам боль, — сказал виновато.

Ее прекрасное лицо исказилось, в глазах заблестели слезы.

— Прошу, останьтесь! — воскликнула отчаянно. — Вы погибнете, если вернетесь к рыцарям! Я не могу отменить проклятье, останьтесь — и будете жить.

Гингалин вспомнил сытое, бездумное существование, губы тронула горькая улыбка.

— Это не жизнь. Человек должен жить подвигами, свершениями, мечтами, на худой конец. Здесь мечтать не о чем.

Ее лицо ожесточилось.

— Думаете, у Артура — жизнь?

— Да, — ответил рыцарь просто.

— Послушайте, а потом решайте: уезжать или нет, — сказала волшебница загадочно. — Стоит ли возвращаться, если рыцарство Артура в скором времени будет уничтожено?

Гингалин смерил волшебницу холодным взглядом:

— Леди, всему есть предел.

— Думаете — лгу? — усмехнулась Элейна. — Нет, оружие уже выковано, проходит закалку. Артур падет, его честь и имя будут втоптаны в грязь, а его творение — рыцарство — перестанет существовать.

Гингалин прошептал помертвевшими губами:

— Чья это месть, леди?

Элейна поправила прядь волос, заговорила покровительственно:

— Доводилось вам слышать о «славном» походе Артура на Аннуфн?

Гингалин вспомнил песню Талиесина, кивнул.

— Артур напрасно думает, что воровство окажется безнаказанным, — процедила колдунья.

— Леди! — вскипел рыцарь. — Будьте осторожны в словах, никто не смеет называть короля вором.

— Да? — спросила Элейна презрительно. — Как же иначе можно назвать человека, тайно вошедшего в чужой дом, взявшего чужую вещь, убившего множество защитников крепости? Полноте, сэр, неужели королю можно воровать?

— Он не вор, — проговорил рыцарь неуверенно.

Элейна усмехнулась, продолжила жестко:

— Вор! А вор должен быть наказан. О, мудрые и терпеливые владыки Аннуфна, они умеют мстить. Восхищаюсь их планом!

— Каким? — пролепетал Гингалин.

— Артура сразит его сын, рожденный от сестры. Оцените иронию судьбы, сэр рыцарь.

Земля закачалась под ногами Гингалина.

— Я должен предупредить короля, — прошептал он. — Должен его спасти.

— А стоит ли? Король уже все знает, более того, он смирился со своей участью и ждет ее, как баран.

— Что?! Он знает?! Но почему?..

Элейна пожала плечами.

— Мерлин, старый мудрый Мерлин предупредил короля о грозящей гибели, — сказала свистящим шепотом. — Сказал, что его любовница-сестра избрана вместилищем смертельного оружия.

«Какого оружия?» — спросил король.

«Твой ребенок погубит тебя и твои достижения».

Король если и поверил, то отмолчался. Но настал день, когда Мерлин пришел к нему и сказал, что первого мая родился роковой ребенок, но где его найти, никто не знает.

И тогда доблестный и благородный Артур, — усмехнулась Элейна, — приказал всех рожденных первого мая мальчиков отдать ему. Люди выполнили приказ, власти Верховного короля никто не смел перечить. С теми, кто отказывался выдать детей, расправлялись безжалостно.

Что же стало с невинными детьми? — засмеялась Элейна демонически. — Добрый и славный король приказал положить их нагими в лодку и столкнуть в бушующее море.

Мир вдруг почернел, Гингалин схватился за сердце.

— Нет!!!

Конь обеспокоенно всхрапнул. Элейна зло усмехнулась, в глазах ее вспыхнул мстительный огонек:

— Да, рыцарь Артура, да!

— Ты лжешь!!! — закричал Гингалин.

Элейна визгливо засмеялась:

— Прислушайтесь к моим словам, сэр рыцарь, вам от матушки передалась способность чувствовать ложь.

Гингалин упал, уткнувшись лицом в землю. Жестокие судороги рвали мышцы, тяжкий вопль застрял в горле.

— По счастью, дитя уцелело, — продолжила волшебница, холодно взирая на терзания рыцаря. — След его потерялся, но ясно одно — он среди рыцарей Артура. Кстати, убийство майских младенцев обернулось гибелью вашего деда Лота Лотианского и Оркнейского, возмущенного чудовищным преступлением. Конечно, приспешники короля называют его бунтовщиком, справедливо убитым сэром Пеллинором, верным соратником Артура.