Виктория Сергеевна. – Она позвонила и сообщила, что ждет ребенка. Долецкий был не рад известию и предположил, что ребенок не от него. Но в глубине души он понимал, что она говорит правду. Дело в том, что Алексей был ее первым мужчиной, а она не походила на ту, которая ходит по рукам. Кроме того, девица боялась делать аборт.

– Трус, – выплюнул Стас.

– Воздержитесь от выводов, если можно, – попросила Кораблева. – Я его не оправдываю, но сейчас не время выстраивать линию обвинения. Алексей попросил любовницу оставить его в покое, а она неожиданно согласилась. Вот и вся история.

– И как нам эта история поможет? – спросил Гойда. – Ребенок все-таки родился?

– А я не знаю, – развела руками следователь. – Долецкий тоже не в курсе. Телефон той девушки он потерял, встречи с ним она не искала.

– Думаете, она может мстить? – не отставал Гойда.

– Алексей так не думает, – ответила Виктория Сергеевна. – Просто теперь, когда у него похитили ребенка, он вспомнил о том, что у него мог быть еще один. А вообще-то, я вот о чем думаю. Все эти подброшенные записки и шапка ни на кого не вывели. У нас нет ни одной причины подозревать в преступлении еще кого-то. Все бывшие любовники вряд ли стали бы возвращаться к прошлому. Зачем? Поэтому я предполагаю, что в Москве появился маньяк из числа любителей наблюдать за чужими страданиями. Неизвестно, жив ли маленький Степа Долецкий… мне кажется, все же жив… иначе бы преступник уже намекнул на то, что его нет в живых. Но он молчит насчет ребенка. Найденная шапочка не в счет. Почему-то мне кажется, что ее вообще оставили в подъезде исключительно с целью помучить родителей, которые сходят с ума от неизвестности. И записки подбросили с той же целью. Но вот кем был парень, который сегодня упал на парковке?

Гуров и Гойда схлестнулись взглядами.

– Были у меня такие мысли, – признался Гойда. – Насчет маньяка. Но похожих случаев в последнее время зафиксировано не было.

– Степа Долецкий может быть первым, – возразил Гуров. – А все эти записки с «День 1», «День 2» могут указывать на то, что завтра – в «День 0» – он снова может предпринять попытку похищения.

Гойда отвернулся и чихнул.

– Дай покурить, – попросил он у Гурова, тщетно пытаясь согреться.

– Ориентировки надо разослать повсюду, – напомнил Стас. – А что Следственный комитет? Что скажут там, когда получат кадры с видеосъемки?

– Подросток, который подбросил записку Долецкому, может быть ни при чем, – предположила Виктория Сергеевна. – Его могли принудить. На видео запечатлен практически ребенок. Малолетка. Скорее всего, из трудной семьи. Походку видели? Куртку, которая болталась на нем как на вешалке? И время, когда он, по идее, должен быть в школе, но вместо этого шатается по улицам. Надо найти парня, и как можно быстрее. Вы оставайтесь, а я поеду к себе, в отдел. Опишу приметы, пусть составляют фоторобот.

– Погоди-ка, Виктория Сергеевна, – остановил Кораблеву Игорь Федорович. – Как насчет того, чтобы провести и эту ночь у Долецких? Будете на переднем крае. Завтра поставим, где необходимо, своих людей, чтобы ожидали что-нибудь необычное. Отсчет заканчивается завтра, помните?

Виктория Сергеевна напряженно улыбнулась.

– Тогда я тем более должна заехать на работу, – ответила она. – С табельным оружием я буду чувствовать себя увереннее. К какому часу мне быть у Долецкой? К вечеру?

Глава 8

– Возьмем что-нибудь на обед? – предложил Стас. – Или в буфете убьемся в очереди? Самое время, между прочим.

– Давай купим по дороге, – не стал возражать Гуров. – И зря ты про буфет, там в последнее время на так уж много народа.

– А давно ли ты там был? – спросил Стас, высматривая «пробел» в соседней полосе, чтобы перестроиться в крайний ряд.

Он припарковал «Мерседес» возле магазинчика и откинулся на сиденье.

– Ну что с тобой? – спросил он у Льва Ивановича. – Неужели так это дело накрыло?

Гуров был удивлен такому вопросу. Ему казалось, что он в нормальном состоянии. Обычно выглядит, обычно общается. Оказывается, нет. Обмануть Крячко было очень трудно – при кажущейся простоте он был проницателен, как мудрый ворон, и замечал любой нюанс в поведении не только Гурова.

– Не Кораблева ли зацепила? – обыденным тоном спросил он.

– Не гони, – грубо ответил Лев Иванович.

– Тогда ошибся. Прошу прощения. Посидишь или вместе пойдем?

– Тоже пойду.

Стас сразу дал понять, что закрыл тему. Тактично держась от друга и напарника на расстоянии, он деловито выбирал все, что было надо для перекуса. В корзинку упали бананы, упаковка пряников, докторская колбаса, половинка «бородинского». Гуров бросил туда же салфетки для ухода за оргтехникой и рулон мусорных пакетов.

Оставшееся в дороге время Стас рассказывал о том, как жена заставила его вытирать пыль на шкафах.

– Припахала меня, прикинь? Зато увидел, что потолочный плинтус надо менять, а вот если бы не полез под потолок, то и не увидел бы.

– Ремонт планируешь? – спросил Гуров.

– На новый не заработал. Пока что со старым поживем.

Оказавшись в кабинете, Крячко первым делом включил чайник.

– На улице-то настоящая зима, – крякнул он. – А до календарной еще почти две недели.

– То ли еще будет, – ответил Гуров, протирая стол салфеткой. – О чем мы могли забыть, Стас? – Он сел и уронил руки на колени.

– Если бы что-то упустили, то не увидели бы сегодня этого парня с запиской, – ответил Крячко.

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно. Если идешь верной дорогой, то обязательно встречаешь что-то интересное. А если заблудился, то ждет тебя скука и пустота.

– Сам придумал?

– Да.

Стас поставил на подоконник кружку, заварил чай.

– Но я действительно уверен, что завтра этот тип как-то проявит себя. Может, придумает новую загадку, и мы опять будем ее разгадывать. Потому что больше ничего не остается.

– Ты действительно думаешь, что ребенок до сих пор жив? – спросил Лев Иванович.

Стас сделал серьезное лицо и шумно отпил горячий чай.

– Я не знаю, Лева, – признался он. – Но даже если и мертв, то нам придется играть с тварью дальше. До тех пор, пока я лично не вставлю ей ствол в…

Петр Николаевич Орлов был не в настроении, а вместе с душевным состоянием менялись и его привычки. Когда у него было все в порядке, то он стучал в дверь кабинета, прежде чем войти. А если встал не с той ноги, то той же ногой дверь и открывал.

Судя по тому, что он вошел без стука, жизнь снова помяла ему бока.

– Что там? – задал он вопрос, который можно было трактовать как душе угодно, поэтому