Следует отметить, что никаких неприятностей с ристонийскими властями у нас не возникло. Кэмерон Эстли сдержал свое слово. Кроме того, ему просто-напросто было не до нас, ведь совсем незадолго до нашего приезда у него родился сын.

Босоногая пастушка неспешно шла по лужайке, время от времени наклоняясь, чтобы рассмотреть распустившийся бутон или божью коровку, ползущую по травинке. Ее красно-белое платье и само напоминало цветок, вызывающе выделяющийся на фоне буйной зелени. Открытый верх, наполовину оголявший аппетитные плечики, притягивал взгляд, а далее его надежно удерживала располагавшаяся на груди шнуровка. Тем паче что корсета под платьем не было. Широкая юбка доходила до щиколотки, однако пастушка то и дело приподнимала ее, переступая через камни, и тогда ноги обнажались чуть ли не до колен.

Дворянин, недавно выехавший из-за поворота, придержал гнедого коня и с интересом наблюдал за девушкой, рассматривая ее откровенно раздевающим взглядом. Затем соскочил на землю. Выпустил поводья, предоставляя коню возможность спокойно пастись на лужайке, и зашагал в сторону пастушки. Тяжелые черные сапоги грубо сминали податливую траву.

– Эй, милая! – окликнул он, подойдя совсем близко.

Девушка вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Дворянин не мог не отметить, как всколыхнулась при этом ее грудь, едва прикрытая алой тканью.

– Далеко ли отсюда до Эрнино? – спросил он, приближаясь к пастушке еще на шаг.

– Недалече, господин, – ответила девушка, явно робея. – По тракту семь миль, а если напрямик срезать, то и вовсе пять.

– Напрямик, милая, напрямик, – заверил аристократ, гипнотизируя ее своими зелеными глазами. – Я предпочитаю идти прямо к цели. Кратчайшим путем.

И как бы в подтверждение своих слов, шагнул еще ближе. Девушка попятилась.

– А вы бы поспешили, господин, а то до темноты не успеете.

Аристократ хищно усмехнулся.

– Не беда. Я не боюсь темноты. И часто ты здесь гуляешь?

Он продолжал наступать, а она – пятиться.

– Так, время от времени.

– Одна?

– Одна. Отчего бы и нет?

– Вот и я тоже один. Видишь, какое совпадение?

Девушка наткнулась на древесный ствол и вынужденно прижалась к нему спиной.

– Не понимаю, о чем вы, – пробормотала она, похлопав глазками.

Аристократ выбросил вперед обе руки, упираясь ими о дерево с двух сторон от пастушки. Поглядел на взволнованно вздымающуюся грудь и запустил руку в вырез платья. Слишком вызывающий и слишком дерзкий вырез, чтобы отступиться.

– Ой, а что это вы делаете? – ахнула пастушка, когда рука аристократа нащупала правую грудь и длинные, прохладные пальцы обхватили ее с неожиданной жадностью.

– А разве тебе не нравится? – прошептал аристократ, щекоча горячим дыханием ее лицо.

Девушка зажмурилась. Но руку аристократа это отчего-то не остановило; теперь пальцы неспешно двигались под платьем, изучая грудь. Погладили набухший сосок, на секунду сжали его – не больно, но на грани боли, и снова продолжили мягкие, поглаживающие движения.

– Эй, мне маменька такого делать не разрешает, – попыталась воззвать к голосу разума девушка.

– А мы ей не скажем, – обнажил зубы в улыбке аристократ.

– Эй ты, мерзавец! Не трогай девушку! – закричал незнамо откуда появившийся парень в простой одежде.

– Пошел вон! – рявкнули хором и аристократ, и пастушка.

Впечатленный таким редкостным единодушием, парень поспешил ретироваться.

– На чем мы остановились? – спросила я Рэма, чувствуя, что безнадежно выхожу из образа.

– Не помню, – огорченно отозвался тот. Опустил глаза и проследил за своей рукой, все еще запущенной под вырез моего платья. – О! Вспомнил! – радостно воскликнул он, сжав рукой мою грудь. – Кажется, вот на этом!

– Ладно. – Я попыталась снова сосредоточиться. – Меня мама дома ждет! – взмолилась я, стараясь не застонать от удовольствия: пальцы Рэма отлично знали все чувствительные точки.

– Подождет еще совсем немного, – шепнул он, после чего выудил руку из-под платья и медленно опустился на колени.

Погладил мою ступню (пришлось сжать руками его плечи, чтобы не потерять равновесие), после чего его пальцы стали взбираться все выше по моим ногам, с легкостью игнорируя широкую красную юбку. Нижних юбок под ней не было, равно как и чулок. Какие чулки у босоногой пастушки? Вздрогнула и прикусила губу: пальцы пощекотали ложбинку в том месте, где бедро соединяется с голенью, и продолжили двигаться дальше, все выше и выше, пока не достигли наконец запретной зоны. Я с шумом выдохнула и откинула голову, радуясь, что меня поддерживает древесный ствол.

– Мама такого точно не одобрит, – прошептала я.

– А ты ей не рассказывай, – повторил Рэм.

Теперь его палец продолжал свои движения внутри меня. Я запрокинула руки, с силой сжимая низкие ветви, да так, что кусочки коры забились под ногти. Рэм улыбнулся, понаблюдав за моей реакцией, и продолжил изводить меня дразнящими движениями пальцев, то прикасаясь к наиболее чувствительной точке, то удаляясь от нее на крохотное, казалось бы, расстояние.

Потом извлек руку, схватился за край моей юбки, рывком задрал ее, вставая на ноги, и вторым рывком сорвал с меня платье. И опрокинул меня на траву, поспешно избавляясь от собственной одежды. Несмотря на то что я чувствовала движение его губ на своей груди, попыталась продолжить игру и стыдливо сжала ноги.

– Ну, что же ты сопротивляешься? – пробормотал Рэм и раздвинул их без особого труда.

Я попыталась еще что-то сказать, но его палец прижался к моим губам, приказывая молчать. И я подчинилась, одновременно чувствуя, как Рэм погружается в мое тело. Его движения были теперь резкими, сильными движениями захватчика. Я обвила ногами его бедра, а руками – шею. Потом передвинула руки повыше и вцепилась в волосы. И выпустила лишь после того, как с громким криком откинула голову на траву.

Провела обессилевшей рукой по вспотевшему лбу Рэма, не спешащего покидать мое лоно. Потом прикрыла глаза, слыша, как он укладывается рядом.

Маленькая божья коровка ползла вверх по тонкому стеблю цветка, ловко перебирая лапками. Рэм подставил на ее пути палец и, после того, как она перебралась на кожу, пересадил ее на мою обнаженную ногу. Какое-то время мы оба наблюдали за тем, как неугомонная божья коровка бежит сначала по голени, затем по коленке и, наконец, по бедру, то есть движется в том же направлении, что и недавно – пальцы Рэма. Ее лапки вызывали легкое ощущение щекотки. Красная спинка с черными точками двигалась по белой коже до тех пор, пока не подобралась слишком уж близко к запретной для нее зоне, после чего я повторила маневр Рэма, пересадила насекомое на палец, а затем подула. Выпустив крылышки, крохотное создание полетело над травой.