Сокт оценил животных.

– Да,– согласился он.– Пара неплохих, остальные – так себе.

– А что, если мы не будем останавливаться в Заралоне? – предложил царь.– Сменим лошадей – и вперед? Эй, старшина! Мы забираем тех двух лошадей. Хозяевам возместят.

Старшина потерял дар речи. Рот его открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Одна из «неплохих лошадок» принадлежала самому старшине, и, купив ее месяц назад, он вовсе не собирался с ней расставаться.

Фаргал и Люг как ни в чем не бывало подъехали к коновязи.

Тут дар речи неожиданно вернулся к старшине.

– Что вы смотрите, болваны! – заорал он.– Залем! Хонт! Грош! Хватайте их!

Полдюжины стражников бросились к всадникам.

– Эт-то что еще такое? – грозно вопросил Фаргал, разворачивая коня им навстречу.

Солдаты живо притормозили. Вид у пришельцев был внушительный, а стража Заралона воинственностью не отличалась.

– Луков нет,– негромко сказал Люг.

И двинул коня навстречу стражникам, опередив царя.

Заводная лошадь друзей, которая бежала за Люгом на поводу, подошла к коновязи и ткнулась мордой в кормушку.

– Ну-ка назад, собаки! – тихо и свирепо произнес вождь соктов.– Пред вами Император Карнагрии Фаргал!

Стражники попятились, опустили копья. Еще немного – и они повалились бы в пыль у ног царского скакуна.

– Какой, к демонам, Фаргал! – зарычал старшина.– Какой Фаргал, ослиные задницы? Вы что, забыли, ублюдки, что царь и его войско прошли мимо нас пять дней назад?

Фаргал посмотрел на Люга. Люг – на Фаргала.

Оба были, мягко говоря, удивлены.

– Эге! – воскликнул вдруг один из стражников.– Да это лошадь Халахона! Ремийцы угнали ее, выпотроши их гиены!

– Вот демон! – пробормотал сокт.– Что будем делать, мой царь?

– Не могу их убивать,– смущенно проговорил Фаргал.– Они ведь в своем праве. Мои подданные!

– Как бы подданным не остаться без повелителя,– заметил вождь соктов.

Солдаты, опомнившись, снова стали приближаться. Пока их было только семеро, но наверняка вот-вот прибудет подмога.

– Уходим? – сказал Люг.

– Да! Но прежде… Прихватим лошадей! Ха!

Он ударил коня в бока, вздернул на дыбы и бросил прямо на стражников. Солдаты отскочили в стороны, уворачиваясь от бьющих воздух копыт. Люг грудью лошади сшиб стражника, отрезавшего его от коновязи, ударом меча по голове, плашмя, опрокинул второго. Невооруженные слуги, как зайцы, порскнули в стороны. Меч Фаргала рассек кожаные ремни, а Люг ловко поймал их концы и поскакал прочь по дороге, уводя за собой приглянувшихся коней.

Фаргал вертелся на месте, размахивая мечом и не подпуская солдат к коновязи.

По упавшим створкам протопали сандалии еще дюжины стражников. Подкрепление.

Фаргал взмахнул мечом. Жердь, к которой были привязаны лошади, развалилась пополам. Царь завыл волком, бросил коня прямо на цепочку солдат, опрокинул двоих и поскакал за соктом, оставив позади полную неразбериху.

Люга он догнал мили через полторы.

– Ну, мой царь,– сказал вождь.– Раз у тебя появился двойник, ты вполне можешь стать бродягой!

– К демонам! – закричал Фаргал.– Через два дня мы будем в столице, и я собственноручно сдеру с него кожу!

– Хорошая идея! У нас теперь есть заводные лошади, и через два дня мы наверняка доберемся. Кожу, как сдерешь, не выбрасывай – мне подари: обтяну новое седло!

Люг рассмеялся.

Оба всадника сменили коней и прибавили ходу. От Заралона до Великондара немногим больше ста миль.

В Великондаре шел дождь. Он начался в середине первой полуденной стражи и лил, не переставая, уже несколько часов.

Ирдик Шера стояла в дверном проеме, ведущем на террасу, и смотрела, как крупные капли разбрызгиваются, ударяясь о глянцевые виноградные листья.

Прежде она очень любила дождь. Ливень спустя три недели после Игр означал, что самое жаркое время года позади и наступает приятный сезон прохлады. Еще через несколько недель, когда вода в Великоне поднимется и затопит пороги, можно будет на речном судне подняться вверх по реке, до самой подошвы Ашшурова Хребта и полюбоваться уходящей под небеса стеной гор, которой Ашшур отделил сотворенный им мир от своего собственного.

Ирдик вспоминала, как приятно было, расположившись на палубе корабля вместе с матерью, глядеть на свинцовые вершины, затянутые дымкой, и набухшие водой облака, ползущие у подножия льдистого хребта. Неподвижные горы, с каждым днем плавания закрывающие все больше и больше неба. Синяя вода, текущая навстречу.

Набросив на плечи меховые накидки (дувший с восхода устойчивый ветер становился холодней с каждой пройденной путешественниками милей), мать и дочь жадно вглядывались в очертания береговых изгибов, подмечая все, что изменилось с прошедшего года. От Вардали Ирдик унаследовала почти соктскую страсть к путешествиям. Страсть, которую ее матери так и не удалось утолить.

Холодный ветер, буруны вокруг верхушек залитых поднявшейся водой камней, гладкая вода у берега, мерные всплески весел, толкающие судно вверх по реке. Запах ила, палубных досок, ритмичные удары барабана… Когда ветер спадал или сузившиеся берега убыстряли бег реки – шли бечевой. Тогда сам берег еще более приближался, оказываясь в десятках локтей от борта, и можно было разглядеть птичьи гнезда в нависших над водой ветвях старых ив.

Вечером останавливались на ночлег. Ставили шатры, разводили огонь на песчаной полоске берега. Как славно окунуться в воду и позволить реке нести себя! Здесь, в верховьях, не было ни крокодилов, ни хищных водяных змеев в двадцать локтей длиной, приплывавших с моря в жаркое время года к самой столице.

Наплававшаяся, замерзшая, Ирдик заворачивалась в меха и подсаживалась поближе к огню, вдыхая восхитительный запах жарящегося мяса и чувствуя, как рот наполняется слюной. Нет ничего вкусней, чем эти сочные ломтики, нанизанные на деревянные вертела вместе с остро пахнущими свежими лесными кореньями. Или запеченная в глине жирная рыба с гроздьями крупной розовой икры.

Ночью, завернувшись в одеяло, Ирдик лежала у пахнущей дымом стены шатра, слушая отдаленные голоса слуг, укладывающихся на ночлег у костров. И просыпалась ночью от протяжного рыка горного льва. Просыпалась, замирая от страха и вздрагивая, когда порыв ветра шевелил шерстяную ткань шатра: вдруг не ветер это, а когтистая лапа хищника…

Великондар погружался в сумерки. Скоро слуги зажгут фонари – и столичный дворец Шера превратится в волшебный замок.

Ирдик улыбнулась, шагнула на террасу. Дождевая капля упала на подставленную ладонь.