– Доложи обстановку!

– Зонд у меня. Возвращаюсь.

– Отлично! Ура-ура-ура!

– Не радуйся, пока я не на борту.

– Понимаю.

Я делаю еще два шага, и корабль сотрясается. Я падаю на корпус, но успеваю схватиться за два поручня.

– Что за черт?!

– Не знаю. Корабль сдвинулся. Неожиданно.

Корабль снова вздрагивает, на сей раз ощущается плавная тяга.

– Мы движемся не туда!

– Давай внутрь! Быстро-быстро-быстро!

Линия горизонта начинает подниматься. «Аве Мария» больше не держит угол. Носовая часть корабля заваливается. Что-то пошло не так!

Я ползу от поручня к поручню. Времени перестегивать фал нет. Остается надеяться, что я не сорвусь. Корабль резко дергается вбок, и я падаю на спину, но пальцы по-прежнему сжимают цепь с зондом. Что происходит?! Думать некогда. Сначала надо попасть на борт до того, как корабль перевернется, и я погибну.

Судорожно хватаясь за поручни, я приближаюсь к шлюзу. Слава богу, он еще смотрит более-менее вверх. Прижав зонд к груди, ухаю в люк. И стукаюсь головой. К счастью, шлем «Орлана» выдерживает удар. Сражаясь с неповоротливым скафандром, поднимаюсь на ноги и захлопываю внешний люк. Запускаю шлюзование и торопливо выбираюсь из скафандра. Зонд пока пусть остается в шлюзовой камере. Сперва нужно выяснить, какого черта творится с кораблем!

Я почти выпадаю из шлюзовой камеры в командный отсек.

– Экраны мигают разными цветами! – кричит Рокки из своего пузыря. Его голос почти тонет в вое сирен.

Он лихорадочно тычет камерой в мои экраны и считывает рельефные данные со своего монитора. Откуда-то снизу доносится металлический скрежет. Судя по звуку, что-то с трудом гнется. Кажется, это корпус корабля.

Я шлепаюсь в пилотское кресло. Пристегиваться некогда.

– Откуда идет скрежет?

– Отовсюду! – отвечает Рокки. – Но громче всего с правого борта в спальне. Там стена продавливается внутрь.

– Что-то разрывает наш корабль! Скорее всего, гравитация!

– Согласен.

Но это не главная беда. Наш корабль создан с запасом прочности. Он четыре года с успехом выдерживал 1.5 g. И, конечно, справится с действием похожей силы. Нет, тут что-то другое.

Рокки хватается за поручни.

– Зонд у нас. Пора убираться отсюда! – беспокоится он.

– Точно! Пора сваливать!

Я вывожу мощность двигателей вращения на максимум. В критической ситуации «Аве Мария» может ускоряться вплоть до 2 g. И сейчас как раз такая ситуация!

Корабль ныряет вперед. Это вовсе не красивый, выполненный по всем правилам маневр. Это самое настоящее экстренное пилотирование. Правильнее всего выходить из гравитационного поля под углом, пользуясь преимуществами эффекта Оберта[156]. Я стараюсь держать стабильную высоту над поверхностью планеты. У меня нет задачи удалиться от Эдриана. Я просто хочу вывести корабль на устойчивую орбиту, для поддержания полета по которой не требовались бы двигатели. Мне сейчас нужна скорость, а не расстояние.

Нужно, чтобы двигатели вращения работали на полную мощность в течение десяти минут. Это разгонит корабль до 12 километров в секунду, которые позволят нам оставаться на орбите. Нужно задать небольшой угол над горизонтом и включить полную тягу.

По крайней мере, таков был план. Но на деле ничего не получается. Корабль уводит в сторону. Какого черта?!

– Что-то не так! – кричу я. – Корабль сопротивляется!

Рокки непринужденно висит на поручнях. Ему что – парень во много раз сильнее меня.

– Поломка двигателя, вопрос? Много тепла от Эдриана.

– Может быть. – Я проверяю панель навигации. Скорость увеличивается. Ну, хоть что-то!

– Корпус прогибается в большом отсеке под спальней, – сообщает Рокки.

– Что? Под спальней нет никакого… ах да!

С помощью эхолокации эридианец «видит» весь корабль. Не только обитаемое пространство. Выходит, говоря «большой отсек под спальней», он имеет в виду… топливные баки! О, господи!

– Заглушить двигатели, вопрос?

– Скорость слишком мала. Упадем в атмосферу.

– Понимаю. Надеюсь.

– И я надеюсь.

Да. Нам сейчас остается лишь надежда. Надежда, что корабль не развалится до того, как мы выйдем на устойчивую орбиту. Следующие несколько минут – самые напряженные в моей жизни. Причем за последние несколько недель напряженных моментов мне, знаете ли, хватало. Корпус продолжает издавать жуткие звуки, но раз мы живы, значит, он еще цел. Наконец, через десять минут, которые кажутся целой вечностью, мы набираем скорость, достаточную для того, чтобы оставаться на орбите.

– Скорость набрана. Заглушаю двигатели. – Опускаю до нуля регуляторы мощности двигателей вращения и обессиленно откидываюсь на спинку кресла, падая затылком на подголовник. Теперь можно спокойно разобраться, что же пошло не так. Пока двигатели можно не включать… Стоп! Моя голова упала назад, на подголовник. Именно упала. А руки я держал перед собой, а потом расслабил. И они упали вниз и влево.

– Ох…

– Гравитация все еще есть, – заявляет Рокки, вторя моим размышлениям.

Сверяюсь с панелью навигации. Скорость в порядке. Мы на стабильной орбите вокруг Эдриана. Правда, получилось кривенько: апоцентр на 2000 километров дальше от планеты, чем перицентр[157]. Но это орбита, черт возьми! И устойчивая!

Снова гляжу на экран двигателей вращения. Все три двигателя на нуле. Они выключены. Влезаю в панель диагностики и убеждаюсь, что ни одна из 1009 треугольных вертушек, распределенных по трем двигателям вращения, не двигается. Так и есть.

Опять расслабляю руку, и она свешивается как-то странно: вниз и влево.

– Гравитация Эдриана? – спрашивает Рокки, проделав то же самое одной из своих рук.

– Нет. Мы на орбите. – Я озадаченно чешу в затылке.