сказать, — смешалась Акме. — Мужчина имеет право дарить незамужней девушке подарки только в том случае, если находится с ней в родстве. Отец, брат, дядя, даже кузены. Если девушка примет подарок от мужчины, который не является её родственником, женихом или мужем, общество может осудить её.

— Ты больше не в Кибельмиде. Да и я больше не посторонний.

— А кто тогда? — девушка с вызовом посмотрела на него, улыбаясь одними глазами.

— Я забыл об этом вашем идиотском кибельмидском порядке, — парировал Гаральд.

— Разумеется, ты помнишь о нём, — усмехнулась Акме. — Но продолжаешь делать по-своему.

Гаральд строго спросил:

— Ты полагаешь, я желаю оскорбить тебя?

— Нет, — ответила девушка. — Я верю, что в твоих намерениях нет злого умысла.

Он закатил глаза и ответил:

— Наконец-то. Рад, что ты учишься верить мне. Это большой шаг вперёд.

— Надеюсь, ты не заставишь меня сделать шаг назад.

Гаральд улыбнулся и поглядел на неё с таким тёмным самодовольством, что у неё задрожало сердце, а внизу живота загорелся огонь. Но не Рианорский. Другого толка.

Свернув с главной улицы, они направились далее по узеньким улочкам и дошли до небольшого городского парка с очаровательным прудом, лавочками, развесистой ивой, которая широким занавесом опускала ветви свои в воду. Парк утопал в цветах и их чарующем благоухании.

Гаральд и Акме решили передохнуть на скамейке. Ивовый рукав скрывал их от посторонних взглядов, и до того нежная тишина опускалась на них, что девушка отпустила свои сомнения. Быть может, это был последний беззаботный день в её жизни. Не желала омрачать его недопониманием или очередной ссорой. Ей хотелось, чтобы Гаральд держал её за руку. И ещё — танцевать с ним и целиком препоручить ему своё сердце. Даже если он не намеревался отдавать ей своё.

Она понимала, что притворство должно являться одним из его безупречных навыков, но тишина парка, нежный тёплый ветер, сладкое благоухание цветов и его чарующее общество заглушали голос рассудка. Ей просто не хотелось быть осторожной и рассудительной.

По пруду плавало несколько лодок, в каждой из которых сидели пары и тихо беседовали, улыбаясь друг другу и наслаждаясь погожим днём. Влюблённые держались за руки, обнимались или вовсе целовались, никого не стесняясь, и жар метнулся Акме в голову. Девушка тоже желала, чтобы Гаральд обнимал её и целовал. Но он не торопился.

— Полагаю, на главной площади скоро начнутся танцы. Пойдём? — через некоторое время предложил молодой человек.

Он протянул ей руку. Акме улыбнулась, кивнула, взяла его за руку, поднялась, и так они шли всю дорогу от парка до главной площади, держась за руки, улыбаясь и порой посмеиваясь над какой-нибудь шуткой.

На главной площади развернулось целое празднество: гремела весёлая музыка, горожане кружились в задорном танце, повсюду цветы и ленты. Двери всех таверн неподалёку были широко распахнуты, они словно зазывали посетителей. И чем темнее становилось на улице, тем больше народу собиралось на площади.

Акме вдруг вспомнила танцы в Кибельмиде. Тогда Гаральд выдавал себя за Селима, был очень весел и словоохотлив. Девушка рассказала ему о своём воспоминании, они немного посмеялись и вышли танцевать.

Они легко потерялись в этой большой и шумной толпе, могли танцевать, как им нравится, или просто стоять и глядеть друг на другу, и никому не было до них дела. Очарованная Гаральдом, весёлой музыкой и прекрасным вечером, Акме почувствовала себя очень счастливой. Она не помнила, чтобы подобное чувство когда-либо посещало её. Быть может, в детстве, до гибели родителей…

Теперь ей было всё равно, что ждало их впереди, было ли у них с Гаральдом совместное будущее. Ей не хотелось загадывать и думать. Ей хотелось наслаждаться настоящим моментом и запечатлеть его в памяти, чтобы он грел её в самые тяжёлые минуты жизни.

Нежная улыбка не сходила с её лица этим вечером, голова была заполнена блаженным туманом. Она вся наполнилась сладким ароматом Гаральда и звуком его голоса. Он всё сильнее сжимал её, улыбался ей всё темнее. Вот он провёл пальцем по её волосам, лбу, щеке… вот он обнял её, всё ещё двигаясь в такт неторопливой музыке, и тихо произнёс:

— Я думал о тебе каждую минуту, пока был в этой беллонской ссылке.

— А я думала о тебе, — ответила Акме просто и открыто, без тени смущения.

— Очень злилась? — усмехнулся Гаральд.

— Очень. Злилась и мечтала снова тебя увидеть.

Гаральд остановился в этой шумной толпе, коснулся её подбородка, приподнял её голову, обратив покрасневшее от неги лицо к себе и сам приблизился.

Но вдруг глаза его метнулись в сторону, он мрачно усмехнулся и известил:

— А вот и твой брат, Акме…

Девушка вздрогнула и вытянула шею, высматривая Лорена. Её брат пришёл на танцы в компании принца Арнила, Плио и Элая. Он был всё так же мрачен и явно не намеревался танцевать. Компания была не слишком далеко и могла заметить их. Акме не хотелось сейчас оправдываться перед братом за свой обман, сейчас ей ничего не хотелось никому объяснять. Только желала провести остаток вечера в объятиях Гаральда подальше от осуждающих взглядов.

— Что ж, пойдём поздороваемся? — в голосе молодого мужчины не было энтузиазма.

Тогда Акме схватила его за руку и дёрнула в противоположную сторону от Лорена. Пригибаясь и ловко маневрируя в толпе танцующих, Акме со смехом уводила Гаральда подальше.

— Чёрт! Похоже, Лорен нас заметил… — сообщил мужчина.

— Тогда поднажмём! — весело воскликнула она, и они побежали быстрее.

Стремясь поскорее скрыться, они сшибли с ног пьяненького дедушку, танцевавшего в толпе, опрокинули чью-то корзину с овощами у въезда на площадь, сшибли нескольких подвыпивших гуляк. Акме безудержно и громко хохотала, а Гаральд, восхищённый её превосходным настроением, бежал за ней.

Через какое-то время они снова оказались на берегу пруда в сквере недалеко от центра города. Никого вокруг не было. Гаральд схватил её за руку, затянул под развесистую сень огромной ивы, прижал к себе, крепко-крепко, и захватил её губы горячим поцелуем.

Акме даже и не думала сопротивляться. Она ответила на поцелуй с ещё большим жаром, прижалась к нему и с головой погрузилась в этот сладостный омут. Она была влюблена в его тепло, во вкус его губ, в их нежность, в его объятия, редкие улыбки и в него самого. Это чувство было всепоглощающим, перед ним меркли страх и все сомнения. Гаральд крепче и крепче сжимал Акме, и она позабыла обо всём на свете. Они были пьяны от своих чувств, безумны от своего сладкого забвения и неистовы от своей страсти.

Через несколько минут Гаральд отстранился от её губ и долго молчал,