— Что тебе привезти? — спрашивает он дочку.

— Сам скорее возвращайся, — просит девочка.

Ох уж эта детская интуиция, думает он. Каким-то непостижимым образом Глория будто читает, что у него на сердце.

— Ладно, пусть это будет сюрпризом. Поцелуешь папу?

Он чувствует ее сухие губы на щеке, а потом худенькие ручки обхватывают его шею — замок, который так трудно разомкнуть. Ему неспокойно. И так не хочется уезжать от дочки. На минутку мелькает мысль: а может, все-таки не ехать? Взять да и выйти из этой pista secreta[100], заниматься только ресторанами? Но сейчас уже слишком поздно — война с Гуэро началась, и если Баррера не убьют его, то он убьет их.

Адан решается, нежно разжимает ее ручки и выпрямляется.

— До свидания, mi alma[101], — говорит он. — Я буду звонить тебе каждый день.

Быстро, чтобы она не заметила слез у него на глазах, отворачивается. Слезы напугали бы ее. Он выходит из комнаты. Люсия уже ждет в гостиной с чемоданом и курткой наготове.

— Я только на недельку, — говорит он.

— Мы будем скучать по тебе.

— А я буду скучать по вас. — Адан целует жену в щеку, берет куртку и направляется к двери.

— Адан?

— Да?

— С тобой все в порядке?

— Все отлично, — отвечает он. — Так, устал немножко.

— Может, сумеешь поспать в самолете.

— Может быть. — Адан открывает дверь, потом, обернувшись, говорит: — Люсия, знаешь, я люблю тебя.

— Я, Адан, тоже тебя люблю.

Она произносит это, будто извиняясь. Это и есть извинение. За то, что она не спит с ним, за свое бессилие что-то изменить в их семейной жизни. Люсия хочет сказать, что все это не означает, что она больше не любит его.

Грустно улыбнувшись, Адан уходит.

По пути в аэропорт он звонит Норе, сказать, что не сумеет встретиться с ней на этой неделе.

А может, и никогда больше, думает он, кладя трубку.

Все зависит от того, что произойдет в Кульякане.

Где только что открылись банки.

Пилар сняла со счетов семь миллионов долларов.

В трех разных банках Кульякана.

Двое банковских служащих порываются возразить, желают связаться сначала с сеньором Мендесом — к ужасу Фабиана, один даже уже поднимает трубку, — но Пилар настойчива, она втолковывает трусливому менеджеру, что она сеньора Мендес, а не какая-то там домохозяйка, превысившая свое денежное содержание.

Трубка опускается на место.

И Пилар получает деньги.

Еще до того, как они садятся в самолет, Фабиан убеждает ее перечислить два миллиона на счета, открытые в десятке банков по всему миру.

— Теперь нам есть на что жить, — говорит ей Фабиан. — Он не сумеет разыскать ни нас, ни деньги.

Они усаживают детей в ее машину и едут в аэропорт, где дожидается самолет, который частным рейсом доставит их в Мехико.

— Как это ты все устроил? — удивляется Пилар.

— У меня есть влиятельные друзья.

На нее это производит впечатление.

Гуэрито слишком мал и не понимает, конечно, что происходит, но Клаудиа хочет знать, где папочка.

— Мы с папой играем, — объясняет Пилар. — В прятки.

Девочка объяснение принимает, но Пилар видит, что она все еще хмурится.

Пока они добираются до аэропорта, без конца оглядываются в страхе — а вдруг Гуэро и его sicarios преследуют их. Когда самолет еще дожидается разрешения взлететь, Фабиан, выглянув в иллюминатор, видит Гуэро и его молодцев, мчащихся на двух джипах.

Видимо, банковский служащий все-таки позвонил.

Пилар в ужасе.

Но в ее глазах не только страх, но и возбуждение.

Гуэро выскакивает из машины. Пилар наблюдает, как он спорит с копом-охранником, потом видит ее в иллюминаторе, указывает на самолет, и тут Фабиан наклоняется и демонстративно целует Пилар в губы, а потом рявкает пилоту:

— Vamonos![102]

Самолет разбегается по взлетной полосе. Гуэро прыгает в джип и мчится за ним, но Пилар чувствует: колеса оторвались от земли и они уже парят в воздухе. Гуэро и маленький мирок Кульякана уменьшаются, исчезают...

Пилар ужасно хочется завести Фабиана в туалет и трахнуть его прямо там, но рядом дети, так что приходится ждать, и ее досада, нетерпение и возбуждение нарастают с каждой минутой.

Сначала они летят в Гвадалахару заправиться. Потом в Мехико, где они пересаживаются с частного самолета на туристический рейс в Белиз, где, как ей представляется, они непременно сделают остановку и съездят на какой-нибудь курорт, и там она наконец получит то, что хочет. Но в маленьком аэропорту Белиза они еще раз меняют самолет и летят в Сан-Хосе, в Коста-Рику. И уж там-то, надеется она, они наверняка остановятся хотя бы на денек. Однако в Сан-Хосе они регистрируются на рейс в Каракас, но в этот самолет не садятся, а добираются коммерческим рейсом до Кали в Колумбии.

С фальшивыми паспортами и под другими именами.

Когда они наконец добираются до Кали, Фабиан говорит, что тут они задержатся на несколько дней. Они едут на такси до отеля «Интернасиональ», где Фабиан берет два смежных номера, еще раз сменив им имена. Пилар чувствует, что она сейчас взорвется, так велико ее желание. Наконец измученные дети засыпают.

Фабиан берет ее за руку и ведет в свою комнату.

— Я хочу принять душ, — говорит Пилар.

— Нет.

— Нет?

Слово «нет» она слышать не привыкла.

— Разденься! — приказывает Фабиан. — Сейчас же.

— Но...

Он отвешивает ей хлесткую пощечину. Потом усаживается в кресло в углу и наблюдает, как Пилар расстегивает блузку, роняет ее, сбрасывает туфли, перешагивает через брюки и стоит перед ним в черном нижнем белье.

— Снимай!

Боже, член у него уже вздыбился. Ее белая грудь в черном бюстгальтере так соблазнительна. Так и тянет дотронуться до нее, ласкать, но он знает: не этого хочет Пилар, и не смеет разочаровывать ее.

Пилар расстегивает бюстгальтер, и ее груди опускаются, но так, совсем чуть-чуть. Сняв трусики, она смотрит на него. И, отчаянно краснея, спрашивает:

— А что теперь?

— На кровать! — приказывает он. — На руки и колени! Покажи себя мне.