Совсем недавно Сулла кричал на Архелая, которыйде предлагал ему измену, советуя взять войско, корабли и деньги царя и плыть в Италию на войну со своими врагами в Риме. В сущности, римлянин так и сделал. Конечно, он потеснил Митридата в Азии, от чего его отговаривал Архелай, но в остальном последовал его рекомендациям — даже флот не отнял, ибо что для понтийского царя были 70–80 триер? Иными словами, Сулла совершил ту самую измену, одна лишь мысль о которой приводила его в благородное негодование. Но у гражданской войны своя логика. Для борьбы со «смутьянами» в Риме Сулла нуждался в деньгах и кораблях, и Митридат ему их предоставил. Так что впору говорить о союзе, как многие историки Дарданский договор и называют.[995]

Но будущий диктатор прекрасно понимал, что слишком мягко обошелся с понтийским царем, заслуживавшим смерти, с точки зрения римлян, за избиение тысяч квиритов. А потому оставил за Римом право пересмотреть условия мира. Дело в том, что договор был заключен устно, и Митридат прекрасно понимал, что это означает — не раз и не два сенат отрекался от соглашений, подписанных его полководцами. То же могло произойти и сейчас. Царь еще не один год добивался утверждения условий мира сенаторами,[996] но безуспешно. Точку в его взаимоотношениях с Римом поставила Третья Митридатова война, начавшаяся в 73 году и закончившаяся гибелью царя через долгих десять лет.

Что же происходило в Риме, пока Сулла воевал с Митридатом?

После его отъезда на Восток сторонники Мария начали уговаривать Цинну выступить за возвращение победителя кимвров из изгнания. Италийцы со своей стороны будто бы дали ему взятку в 300 талантов за то, чтобы он выступил за распределение новых граждан (cives novi) по всем 35 трибам. Даже если какието деньги консул и получил, вряд ли, конечно, его политическая позиция определялась столь меркантильными мотивами. Очевидно, он просто решил опереться в своей деятельности на италийцев, что могло принести (и принесло) немалые дивиденды. Это естественным образом вело его к союзу с марианцами, которые в прошлом году вместе с Сульпицием отстаивали то же решение. Они же, разумеется, стали выступать за возвращение из изгнания Мария и его сторонников (Annum. ГВ. I. 64. 287–288).[997]

В конце концов Цинна выступил в комициях с предложением распределить новых граждан по трибам и вернуть изгнанников. Противников этого проекта возглавил его коллега Гней Октавий. Его, очевидно, в массе своей поддержал городской плебс, который, как и нобилитет, был против уступок италийцам.[998] Большинство плебейских трибунов наложили вето на предложение Цинны. Его сторонники из числа италийцев, прибывшие в Рим с оружием, потребовали снятия вето. Сенат, повидимому, издал senatusconsultum ultimum.[999] Люди Октавия (по Аппиану, без приказа с его стороны) напали на них и учинили побоище. Аппиан уверяет, что, когда они одолели приверженцев Цинны, тот бросился бежать по городу, обещая рабам свободу.[1000] В конце концов ему пришлось скрыться из Рима.[1001] Сенат отстранил его от должности и назначил на его место фламина Юпитера Луция Корнелия Мерулу, не связанного ни с Суллой, ни с Цинной (ГВ. I. 64–65; см. также: Цицерон. Против Катилины. III. 24; За Сестия. 77; Филиппики. VIII. 7; Ливии. Периоха 79; Плутарх. Марий. 41. 1–2; Серторий. 4.8; Беллей Патеркул. П. 20. 2–3; Флор. III. 21. 10; Эксуперанций. 4. 22– 26Z).

Опальный консул обратился к войскам Аппия Клавдия, осаждавшим Нолу. Он заявил, что низложен незаконно, и призвал оказать ему поддержку. Солдаты Клавдия перешли на его сторону. Затем он начал объезжать италийские города, не без успеха уговаривая их помочь ему. Его армия начала расти. Сенат, в свою очередь, призвал на помощь легионы Помпея Страбона из Пицена, а затем и Метелла Пия, шурина Суллы, из Самния. Последнему было велено заключить мир с самнитами, но те выдвинули неприемлемые для римлян условия и лишили сенат своей поддержки. Что же касается Помпея, то он хотел, чтобы ему гарантировали вторичное избрание в консулы. Сенат и здесь проявил «принципиальность». В итоге командующий пиценской армией отказался от активных боевых действий и тем дал возможность Цинне набрать силу (Аппиан. ТВ. I. 65–66; Ливии. Периоха 79; Беллей Патеркул. П. 21. 2; Граний Лициниан. 20– 21F; Дион Кассий. XXX–XXXV. 102. 7).

Узнав о происшедшем, Марий, который тем временем успел побывать на Сицилии и затем высадился в Африке, переправился на остров Керкину, а оттуда в Италию. По дороге он набрал отряд в шесть тысяч добровольцев, в том числе, как говорили, и рабов. Цинна отправил ему приглашение присоединиться к нему — старый полководец пользовался огромным авторитетом и у римлян, и у италийцев, а потому лучше было сделать вид, что он лишь следует за законным консулом Цинной, а не идет возглавить все движение. Впрочем, Марий как будто и не стремился к первенству — он не принял знаков проконсульской власти, которые прислал ему Цинна, и подчеркнуто подчинился ему (Плутарх. Марий. 41.342.1; Аппиан. ГВ. I. 67. 305–307; Флор. III. 21. 10–11; Орозий. V. 19. 8).

Однако именно Марий взял на себя руководство операциями по блокаде Рима. Близлежащие города были захвачены, Вечный город наглухо отрезан от подвоза продовольствия. К осаждающим присоединились самниты, чьи условия Цинна принял. После нескольких сражений защитники Рима перешли к пассивной обороне. В их войсках началась эпидемия, от которой умерло, по данным античных авторов, 17 тысяч человек, в том числе и не спешивший воевать Помпеи Страбон. Его воины, ветераны Союзнической войны, не пожелали подчиняться бездарному консулу Октавию, а Метелл Пий, к которому они явились с просьбой принять их под свое начало, велел им возвращаться под командование консула. В итоге они перешли на сторону Цинны. Метелл признал последнего законным консулом, изза чего Октавий обвинил его в измене. В ответ Метелл удалился изпод Рима, предоставив принципиального Октавия своей участи. Сенат вынужден был в этих условиях сдаться на милость Цинны, который обещал, что по его приказу не будет казнен ни один человек, но посоветовал Октавию удалиться из города во избежание трагических «недоразумений». После этого осаждающие вступили в Рим. Правда Марий отказался войти с ними, поскольку не было отменено решение о его изгнании, но Цинна через комиции быстро исправил это «упущение» (Плутарх. Марий. 42–43; Annum. ГВ. I. 67–70; Флор. III. 21. 12–13; Граний Лициниан. 1824F; Дион Кассий. XXX–XXXV. 102. 9; Орозий. V. 19. 919).