К примеру, «батальон» Макунзе, гораздо более многочисленный, чем мой – продвигался к столице с северо-запада, медленно, рубеж за рубежом преодолевая небольшое в принципе расстояние от границы – в сотню километров. Так вот, капитан Макунзе, в противоположность мне, своих бойцов не сдерживал – любой занятый с боем городок, любую деревню отдавал им в полное распоряжение.

Еще меньшим милосердием отличался «полковник» Мбота. Здесь, правда, многое объяснялось его происхождением. Вообще же родоплеменные связи – это я понял очень быстро – в Африке в целом и в нашей «освободительной» борьбе играли чуть ли не главную роль. Стоит вспомнить лишь глобальную резню с миллионами жертв, что учинили в Руанде то ли аристократы тутси, то ли быдло хуту.

Какая тут демократия – если даже в суперлиберальной Америке тлеет племенная вражда?! А уж в Африке!.. Разумеется, мне приходилось учитывать правила игры.

– Команданте! Команданте! – размахивал руками Лигорио, добрейшей души сержант, мой ординарец, денщик и шофер, когда выпадал нам в добычу какой-нибудь автомобиль.

Его кучерявая голова мелькала в высокой траве.

– Что такое?

Я сидел на складном стуле, зашивая свою куртку, – порвал, продираясь вчера вечером сквозь цепкие кусты буша.

– Две «уаза» на дороге, – Лигорио вынырнул из травы.

– Куда едут?

– В столицу.

– Что, совсем одни?

– Одни, команданте! – глазки у Лигорио светились, в белках нещадно отражалось полуденное солнце.

Впрочем, было не слишком жарко: середина октября – еще не лето.

Советских мы не трогали. Но тут ситуация была несколько необычной – мы уже пять дней слонялись вдоль дороги впустую, за эти дни там проходили только колонны под охраной неплохо обученных правительственных подразделений. Пару раз мы их обстреляли издалека, но получили в ответ такой шквал огня, что едва унесли ноги. Тем более что в небо, словно ниоткуда, выпархивали «черные акулы», от них скрыться было почти невозможно не то что в саванне, но и в редком буше. А тут сразу две беззащитные машины шли к нам в руки.

Нужно было срочно что-то решать.

Я встал, натянул недозашитую крутку, поднял автомат и подозвал своего заместителя Роберту.

– Ляжете у обочины, по шестеро с каждой стороны. Остальные – в кустах. Бить только по колесам, по задним – не дай бог вам попасть в людей, или в бак, или в двигатель. Когда остановятся, не подходить. Ты прикажешь им выйти из машин и бросить оружие. Как сделают, позовешь меня. Понял? Повтори.

Тот повторил – не ошибся ни разу.

Все прошло на удивление гладко и быстро. Даже легче, чем я ожидал: стоило пробить заднее колесо первого «уазика», как остановились обе машины. Роберту крикнул из кустов, что они окружены, чтобы выходили и бросали оружие. Они вышли и бросили. И сразу стало понятно – почему они оказались такими сговорчивыми: из второй машины вылез человек с ребенком на руках – с девочкой лет трех-четырех. Две русые косички с голубыми бантами свисали с отцовских рук.

Советские выстроились – их было шестеро – и ждали нас, физиономии почти у всех испуганные, а шофер, худенький мальчишка, кажется, и вовсе обоссался: на штанах в паху подозрительно темнело пятно.

Я как чертик из табакерки выскочил из кустов и предстал перед соотечественниками. Роберту держался чуть сзади. Тот, что с ребенком, здоровенный детина с неприятным взглядом, нисколько, впрочем, не испуганным, а как бы сканирующим, стоял спокойно, девочку спустил на землю и держал за плечо. Она вот-вот готова была расплакаться – взгляд затравленный, ротик приоткрыт… Отец ее по всему был у них за главного, хотя бы и потому, что с ребенком. И я обратился к нему:

– Speak English[12]?

– Yes[13].

– Ок. Вы не волнуйтесь, мы вам ничего не сделаем… Хотя вы этого и заслуживаете, как пособники режима, как наемники… Но мы не воюем с детьми! – я говорил как можно пафоснее, даже руками жестикулировал, что мне в общем-то не свойственно.

Интересно, за кого он меня тогда принял, этот советский? Он ведь не мог не обратить внимания на мой, скажем так, причудливый инглиш, который я пытался видоизменить, придав пафоса. Я надеялся, что за бура.

– Вынужден вас разочаровать, – сказал он на очень хорошем, я бы сказал, на оксфордском английском, – но мы совсем не наемники и не пособники режима. Мы помогаем этой стране, ее народу пережить трудные времена. Я – руководитель группы, мы преподаем метеорологию в специальной школе. Мы ездили на выходные в Ньока-Прайя, на пляж, там очень красиво, очень красивая у вас страна (ведь так и сказал – «у вас»!).

– Если вы не наемники, зачем вам оружие? – спросил я, дулом «калаша» указывая на валяющиеся у меня под ногами автоматы.

– Война! – коротко ответил он и улыбнулся.

– Папа, папочка! О чем он говорит? Он хочет нас убить? – крикнула девочка.

– Что ты, Оленька, господин майор (вот ведь и звание присвоил!) просто спрашивает, откуда мы и куда едем. Он сейчас нас отпустит, и мы поедем к маме. Успокойся.

– Если вы сами говорите, что война, то с вашей стороны было очень легкомысленно ехать с ребенком… – сказал я. – Можно я взгляну на ваши документы?

– Документы просит, – сказал он спутникам.

Те стали шарить по карманам, а долговязый парень в очках и вовсе полез обратно в машину.

– Эй (я чуть не обратился к нему по-русски, вот бы был прокол!), назад, назад!

– Вылезай, Сергеев, пристрелят, – скомандовал отец.

Документами были так называемые Идентификационные карточки, которые режим выдавал иностранцам. В них значилось, что четверо из наших пленников – преподаватели, а двое работают в Экономическом представительстве СССР, без указания профессий. Эти двое были шоферами.

Я внимательно просматривал каждую карточку, прямо как заправский сержант из полицейских фильмов, и передавал их Роберту.

Всех фамилий, разумеется, я не запомнил, но отца – конечно же: Sipov. Egor I. Sipov, professor. Data de nasci-mento: 06.11.1954. Local de nascimento: Leningrado. Nacionalidade: russo[14].

– Fine[15], – я приказал вернуть документы.

И тут девочка разревелась – заорала так, что я вздрогнул, закричала: «Папа, папочка, они нас убьют, они нас убьют!!!»

Сипов гладил ее по светлой головке, а остальные страдальчески молчали, только у худенького шофера ширилось пятно на штанах.