тылу врага при приближении Восточного фронта» [784]. Официально он выполнял функции старосты офицерского лагеря IID в Гроссборне, откуда вместе с группой своих ближайших сотрудников (майор Конрад Рогачевский, майор Холубский, майор Вандыч, поручик Кубик, поручик Клоц) руководил деятельностью этой организации в западном Поморье. Одним из его ближайших сотрудников был немецкий унтер-офицер из лагерной команды Эрнст Хейм, который проявил необычайную самоотверженность и оказал большие услуги организации.

В начале июля 1944 года роковой случай стал причиной того, что гестапо напало на след этой организации. Во второй половине июля того же года полковник Моравский был арестован вместе с группой своих помощников. Всего гестапо схватило тогда около 200 человек из числа военнопленных, а также находившихся в Германии поляков и рабочих других национальностей, живущих вне лагеря. Среди арестованных оказался и Хейм. После пыток и тяжких мучений Моравский, первоначально заключенный в тюрьму в Щецинеке, в октябре 1944 года был отправлен в лагерь уничтожения Маутхаузен. Его судьбу разделили майоры Холубский и Вандыч, поручик Клоц и французский «аспирант», поляк по происхождению, Шанбо из международного госпиталя для пленных в Гаммерштейне, тоже являвшийся членом этой организации. В конце октября или начале ноября 1944 года все они были убиты.

В день казни полковник Моравский был вызван в отделение гестапо при концлагере, где его допросили по делу, не имевшему ничего общего с казнью, и лицемерно предложили функции переводчика с иностранных языков, заведомо зная, что через час или два он будет казнен. Полковник Моравский вернулся в блок довольный тем, что таким образом ему удастся выжить в концлагере. А тем временем писарь блока Дзярский собрал польских офицеров и заявил им: «Коллеги, мы должны смотреть на вещи по-мужски. Сообщаю вам, хотя и не имею права этого делать, что из лагерного отделения гестапо поступил приказ: я должен через полчаса отвести вас на плац для перекличек и передать в руки эсэсовцев, которые вас казнят». Все поляки отправились на плац, а оттуда в сопровождении унтер-офицеров и других узников — в крематорий [785]. Туда сразу же пришли комендант лагеря, его заместитель и несколько младших по чину эсэсовцев.

Спустя примерно полтора часа весь этот эсэсовский эскорт покинул крематорий, а в лагере воцарился траур. Через несколько минут труба крематорной печи начала дымить и выбрасывать языки пламени. Заметим, что майора Холубского выволокли из лазарета, где он находился как тяжелобольной. Так же поступили и с находившимся в госпитале поручиком Клоцем [786].

Как пишет Садзевич, основываясь на сообщении очевидца, полковник Моравский, после того как комендант лагеря выстрелил в него и пуля попала в шею, схватил металлические носилки, служившие для переноса трупов, и бросился на палача, но пал под огнем автомата [787].

Трагичной была судьба также высших польских офицеров, интернированных в Венгрии. После сентябрьской катастрофы 1939 года в Венгрии находилось около 40 тысяч польских военнослужащих, оказавшихся в лагерях для интернированных, а также почти 50 тысяч гражданских беженцев. В 1944 году число это уменьшилось до 10 тысяч вообще. Остальные, сначала полулегально, а затем и совершенно нелегально (благодаря отлично действовавшей и гибкой польской подпольной организации, в которой принимал участие ряд офицеров, при молчаливом согласии, а нередко и активной поддержке многих венгров) бежали из лагерей и покинули пределы Венгрии, чтобы присоединиться к польским вооруженным силам, сражавшимся с фашизмом во Франции, в Африке, организовывавшимся в Англии и т. д.

Положение оставшихся поляков радикально изменилось к худшему в марте 1944 года после вступления в Венгрию гитлеровских войск. В стране воцарился фашистско-гестаповский террор. Под прикрытием вермахта был совершен ряд чудовищных массовых преступлений против венгерских граждан. Жертвами этого террора пали и поляки.

19 марта 1944 года, в день вступления гитлеровцев в Будапешт, в гестапо был замучен и убит генерал-майор д-р Ян Коллонтай-Сшедницкий. Он родился в 1883 году в Пензе, окончил медицинский факультет в Москве и еще юношей принимал участие в студенческих выступлениях против царизма. Поначалу он был полковым врачом 4-го полка, а затем, после образования буржуазно-помещичьей Польши, занимал поочередно должности начальника медицинской службы ДОК-1 (Варшава), начальника Центра санитарной подготовки польской армии и, наконец, начальника медицинской службы польской армии. После падения Польши был интернирован в Венгрии в лагере Балатон-Боглиа, а позже жил на частной квартире в Будапеште, занимая пост председателя Польского общества врачей.

Тотчас же по вступлении в Венгрию гитлеровцы начали арестовывать польских офицеров, а некоторых из них убивать на месте. На помещение общества гитлеровцы совершили налет 19 марта 1944 года и в ходе его застрелили генерала Коллонтая, находившегося в своем кабинете. Венгерский гарнизонный госпиталь № 1, куда был доставлен труп генерала, 21 марта составил акт о смерти и указал причину ее: «огнестрельное ранение».

Вместе с генералом Коллонтаем в тот же день и в том же здании погибли от рук гитлеровцев секретарь генерала подпоручик д-р Канвизер (возможно, Канфедер), ксендз-капеллан Петр Вильк-Витославский и магистр-фармацевт капитан Козакевич.

В день этих трагических событий генерала Коллонтая предостерегали, чтобы он не выходил из дома и не показывался на глаза гитлеровцам. Но он не послушал доброго совета, заявив, что ему надо привести в порядок свои бумаги.

Что же заставило его сделать столь роковой по своим последствиям шаг?

Генерал Коллонтай не только занимался оказанием врачебной помощи интернированным солдатам и многочисленным польским беженцам. Это он делал официально. Неофициально же он вместе с целым рядом других лиц занимался организацией побегов интернированных из лагерей и из Венгрии, причем в первую очередь тех, кому грозила смерть из-за национальной принадлежности (евреев) или по политическим убеждениям (коммунистов и подозреваемых в коммунизме). Кандидатам на выезд из страны он доставал венгерские документы, дававшие возможность выхода за ограду лагеря и позволявшие покинуть Венгрию. Вся эта кампания проходила при самой сердечной поддержке многих венгров — не только частных лиц, но и занимавших служебное положение при фашистском режиме Хорти. Вот эти-то компрометирующие документы с именами и адресами генерал Коллонтай и торопился сжечь, чтобы они не попали в руки гитлеровцев. Он считал это своим священным долгом и заплатил за него дорогой ценой — своей жизнью [788].

Убийство в доме Общества врачей в Будапеште явилось как бы сигналом к развязыванию террора и преследованию поляков в Венгрии. Гитлеровцы распоясались. Начались аресты поляков и конфискация их имущества, лагеря для интернированных были закрыты, а затем отдан приказ отправить всех интернированных польских офицеров в Германию. В результате десятитысячная армия скитальцев быстро уменьшилась вдвое. Но многие спасались от преследования, бежав в