— Вам сюда нельзя! — выпалил он.

— Мне необходимо поговорить с главным инквизитором, — объяснил Саласар. — Это срочно.

— Сожалею, но вы не можете пройти, — вскричал солдат.

— Как это не могу пройти? Разве вы не видите, кто я такой? Разве, разве… — Саласар повысил голос, пытаясь смутить робкого юношу.

Крик часового привлек внимание доминиканского монаха, пересекавшего в тот момент внутренний двор. Он подошел к двери, чтобы выяснить, что происходит. Монах был из числа тех, кто привык совать нос не в свои дела, и смотрел на Саласара с чувством явного превосходства.

— Весьма жаль, — сказал он, — но поведение вашего преподобия выходит за рамки приличий. Дон Бернардо Сандоваль-и-Рохас в данный момент занят делами, которые всецело требуют его внимания. Советую вам в другой раз потрудиться заранее договориться о личной встрече. Всего хорошего.

Все выглядело так, будто он выпалил на одном дыхании текст, выученный наизусть, а теперь стоял и хлопал глазами, потому что добавить ему было нечего.

— Вам известно, кто я такой? — возмутился Саласар.

— Инквизитор Логроньо, Алонсо де Саласар-и-Фриас, не так ли? — ответил тот, взглянув на него чуть ли не с вызовом.

— Похвально, а теперь сделайте одолжение, бегом отправляйтесь к главному инквизитору и доложите ему о моем приходе. Уверен, он изменит приоритеты, когда узнает о том, с каким важным сообщением для него я сюда явился. — И Саласар указал взглядом на пачку бумаг, которую прижимал к боку локтем. — Я собираюсь предупредить его о том, что, согласно имеющимся в моем распоряжении документам, отборная команда спутавшихся с бесами колдунов замышляет через полчаса обстрелять это здание из пушки.

Несший службу у дверей архиепископа молодой солдат, который до сего момента, как и положено, стоял по стойке «смирно», бесстрастно глядя перед собой и не выказывая интереса к разговору клириков, вздрогнул и посмотрел на обоих. На лице него был написан ужас. И тогда Саласар, напустив на себя таинственный вид, доверительным тоном шепнул ему на ухо:

— Колдуны обмолвились, что в отношении молодых военных будет проявлена особая жестокость.

Доминиканец скривился в гримасе недовольства, но предложил инквизитору немного подождать. Вскоре он вернулся притихший и попросил Саласара следовать за ним. Саласар, пропустив вперед доминиканца, долго кружил вместе с ним по коридорам здания, которое было ему прекрасно известно. Они шли под стук собственных каблуков, пока не очутились возле кабинета Бернардо де Сандоваля-и-Рохаса, но там никого не было. Монах без стука открыл дверь и показал Саласару взглядом, что тот может войти.

— Подождите здесь, пожалуйста, — сказал он, и Саласар почувствовал, что дверь за ним закрылась.

Кабинет дона Бернардо де Сандоваля-и-Рохаса располагался в огромном зале. Его стены из коричневатого камня были покрыты гобеленами, изображавшими шаг за шагом все страсти Христовы, включая отвратительные подробности пыток и надругательств над ним. Посреди комнаты стоял стол, опиравшийся на четыре резные ножки в виде звериных лап, напоминавших о львах у трона Соломона. На столе рядом с серебряной, чеканной работы чернильницей с торчавшим из нее фазаньим пером лежала небольшая кожаная папка коричневого цвета. Рядом с письменным столом стояли два дубовых стула с сиденьями, обитыми кроваво-красным бархатом. На спинках была вырезана сцена Тайной вечери с двенадцатью апостолами и Господом во главе. В этом большом зале, где все было направлено на то, чтобы смирить гордыню каждого, кто решится войти сюда с высоко поднятой головой, Саласар почувствовал себя карликом, попавшим в страну великанов.

— Рад тебя видеть, дорогой Алонсо.

Главный инквизитор вошел совершенно бесшумно, заставив Саласара вздрогнуть: он в этот момент стоял спиной ко входу, рассматривая висевший на самом видном месте великолепный портрет хозяина кабинета.

— Как тебе нравится этот сеньор? — спросил Бернардо де Сандоваль-и-Рохас, указывая на свой портрет. — Это был заказ Пантоха де ла Круса, моего племянника. — Он доброжелательно улыбнулся. — Жестокий художник вынуждал меня позировать денно и нощно. Мне уже начало казаться, что это величественное выражение так и прилипнет к моему лицу навсегда, словно маска.

— Красивый портрет, — только и сказал Саласар.

Он подошел к руке главного инквизитора и наклонился, чтобы поцеловать его перстень, однако тот вслед за этим поднял ладони и возложил их на голову Саласара, как это сделал описанный в знаменитой притче отец по отношению к блудному сыну. Затем указал ему взглядом на стул, а сам сел напротив.

— Не стоит так шутить с молодежью, дорогой Алонсо. Тот, кто тебя не знает, вряд ли поймет твою иронию, и ты напрасно перепугал солдат у входа в здание. Теперь они у меня несколько дней будут трястись от страха. — И он натянуто рассмеялся. — Не надо шутить на тему ведьм, люди весьма остро на это реагируют. Тебе, как никому другому, должно быть об этом известно.

— Ах, вот как? — В голосе Саласара звучал неприкрытый сарказм. — Вы и вправду думаете, что ведьмы и чародейство вызывают у меня тревогу? Любопытно, потому что, несмотря на такую озабоченность, никто так и не удосужился поговорить со мною, чтобы ознакомиться с моими исследованиями в данной материи.

— Я вижу, ты все так же порывист, как и раньше, если решил явиться без предупреждения.

— Я мечтаю об этой аудиенции вот уже семь месяцев, — с недовольным видом заметил Саласар.

Бернардо де Сандоваль-и-Рохас, казалось, не обратил внимания на заключенную в его словах едкую иронию. Он наполнил два кубка вином янтарного цвета, подробно объясняя ему, каким мастерством надо обладать, чтобы изготовить этот напиток. Его доставляют под надежной охраной из одной-единственной области во Франции, которая, в отличие от всех остальных, обладает необходимой температурой и влажностью, чтобы превратить его в ни с чем не сравнимый божественный нектар.

— Попробуй-ка его, изумительный и неожиданный вкус. Его делают из подгнившего винограда. Невероятный результат, правда?

Главный инквизитор объяснил Саласару, что после того, как волею судеб умер французский король Генрих IV, Царствие ему Небесное, отношения с соседствующей Францией укрепились. Вне всякого сомнения, это пошло на пользу обоим королевствам, улучшило положение во многих аспектах и вопросах, которые сейчас не время обсуждать, но как-нибудь на досуге он с удовольствием это сделает. Он еще какое-то время продолжал говорить о пустяках, пока не поймал на себе недоумевающий взгляд Саласара. Он умолк, сделал небольшой глоток из своего кубка и вздохнул.

— Помнит ли ваше преосвященство мое сообщение о том, как двое интриганов наняли несколько лицедеев, чтобы те сбивали меня со следа в ходе Визита, выдавая себя за колдунов? — спросил Саласар, сверля взглядом главного инквизитора. — Так вот, кто-то сообщил им все сведения о моих передвижениях, чтобы они смогли меня найти.

— Да, знаю. Это действительно ужасно, Алонсо.