В отсутствие Сесила Роберт стал ее единственным надежным советником. Без его предварительного согласия королева никого не принимала. Когда она с кем-то беседовала, Дадли держался на почтительном расстоянии, но не уходил. Он был ее единственным другом и союзником. Без него Елизавета не принимала никаких решений. Они с Робертом стали неразлучной парой. Принц Иоанн Финляндский еще пытался склонить ее к браку с Эриком, но с каждым днем его пыл угасал. Уильям Пикеринг, ненадолго вернувшийся ко двору, поспешил отбыть в провинцию – собирать деньги для покрытия своих изрядных долгов. Каспар фон Брейнер появлялся редко, а про герцога Арранского вообще забыли.

Сесил навестил семью. Гуляя по своему роскошному поместью в Бургли, он каждый день ждал письма от королевы с извинениями и просьбой вернуться, но его не было. Личная обида на Елизавету не могла заглушить в нем тревогу о судьбе Англии, поэтому он сам вернулся в Лондон. Узнав, что Дадли снова в фаворе и чуть ли не заменяет собой весь Тайный совет, Сесил лишь горестно вздохнул. Он не просил аудиенции у королевы и вообще старался не попадаться ей на глаза. Уильям заметил своему другу Трокмортону, что безрассудство делается особенно опасным, когда страна находится на грани войны. Сэр Николас невесело улыбнулся и сообщил ему о новом возвышении Дадли. Королева назначила сэра Роберта лордом-наместником и констеблем Виндзорского замка, положив солидное жалованье за каждую должность.

– Если так будет продолжаться, он станет самым богатым человеком в Англии, – заметил Сесил.

– Друг мой, его занимает не столько богатство, сколько власть. Он метит в короли, – ответил сэр Николас, произнеся то, что пока никто не решался говорить вслух. – Как тогда будет управляться наша страна? Что вы об этом думаете?

Сесил промолчал. Не далее как вчера вечером в его дверь постучали. Человек в низко надвинутой шляпе хриплым голосом спросил, не желает ли он присоединиться к трем участникам нападения на Дадли.

– Зачем вы пришли ко мне? – спокойно спросил Сесил. – Насколько я понимаю, забить его насмерть вы сможете и без моего участия.

– Стражники королевы тщательно охраняют Дадли, выполняя ваши же приказания, – ответил незваный гость.

Голос его показался Сесилу достаточно знакомым. Когда этот мужчина стал поправлять шляпу, совсем закрывшую ему глаза, Сесил мельком увидел сердитое лицо Томаса Говарда.

– Когда Дадли будет мертв, королева потребует у вас найти убийц. Мы не хотим, чтобы ваши шпионы нас разоблачили, и еще меньше желаем быть повешенными за это. Казнить за такого мерзавца, как Дадли, – все равно что отрубить голову за раздавленного клопа.

– Вы вправе делать то, что сочтете нужным, – сказал Сесил, тщательно выбирая слова. – Но защищать вас после убийства я не буду.

– Так вы что же, станете нам мешать?

– К сожалению, мои полномочия ограничиваются лишь безопасностью королевы. Поэтому я никак не могу противодействовать вам.

Говард рассмеялся и заявил:

– Короче говоря, вы не возражаете увидеть его мертвым, но не желаете рисковать. Так?

Сесил кивнул и совершенно искренне ответил:

– Я думаю, что эти дела не касаются никого, кроме королевы и его жены. Но в заговор против Дадли я входить не собираюсь.

Он рассказал Трокмортону о вчерашнем госте.

– Чем вас это развеселило? – спросил бывший посол, увидев улыбку на лице Сесила.

– Томас Говард был просто очарователен. У него напрочь отсутствует умение действовать скрытно.

Их разговор происходил в галерее. Не прошло и двух минут, как мимо них протопал Томас Говард. Надо же такому случиться!.. Когда он поравнялся с распахнутыми двойными дверями приемной, оттуда как раз выходил Роберт Дадли. Все расступались, давая дорогу сэру Роберту. Сесил избрал более простую тактику. Он старался не пересекаться с фаворитом королевы. Но если бы ему сейчас понадобилось войти в приемную, Уильям проявил бы осмотрительность, чтобы ни в коем случае не столкнуться с Дадли в дверях. Говард вел себя как упрямый теленок, готовый бодаться со всеми.

«Сейчас начнет бить копытами и мычать», – язвительно подумал Сесил.

Дадли бросил на дядюшку королевы холодный презрительный взгляд и прошел мимо.

Говард тут же повернулся, вызывающе дернул плечом и заявил нарочито громко:

– Прошу прощения, но, когда вхожу я, нечего толкаться под ногами. Обычно меня узнают издалека. Я из семейства Говард. Дядя нашей королевы.

– Прощения можешь не просить, поскольку я ухожу, – со смехом ответил ему Дадли. – А вот те бедняги, к которым ты спешишь, действительно заслуживают, чтобы ты перед ними извинился.

Говард очумело вращал глазами, потом кое-как выдохнул:

– Это оскорбление!

Дадли равнодушно прошел мимо него, уверенный в своем могуществе.

– Выскочка из ниоткуда – вот ты кто! – крикнул ему вслед раздосадованный Томас Говард.

– Как по-вашему, он это стерпит? – спросил у Сесила Трокмортон. – Неужели Дадли и впрямь так хладнокровен? Думаете, он совсем не боится Томаса Говарда?

– Его – нет, – ответил Сесил. – У Дадли наверняка есть противники посерьезнее и поопаснее.

– Заговор?

– Один из многих. А вот бравый Томас Говард явно скоро распростится с лондонской жизнью. Не удивлюсь, если его назначат послом в Турцию. Оттоманская империя может стать традиционным местом службы семейства Говард, причем надолго.

Сесил не угадал лишь место отправки.

– Я думаю, Томасу Говарду нужно поручить укрепление нашей обороны на севере, – как бы невзначай заметил королеве Роберт, когда они вечером остались одни. – Он такой храбрый и воинственный.

Елизавета не заметила легкой улыбки, тронувшей губы его фаворита. Однако услышанное сразу ее насторожило.

– Томас тебе угрожал? – с тревогой в голосе спросила она.

– Что ты! Этот милый щеночек будет долго тявкать, прежде чем решится укусить, – с усмешкой ответил он. – Но тебе действительно нужен надежный человек на наших северных границах. Поскольку твоему дядюшке не терпится с кем-нибудь подраться, пусть лучше сцепится с французами.

Королева засмеялась его словам как веселой шутке, однако на следующий же день вызвала юного дядю к себе и объявила, что назначает его генерал-лейтенантом и поручает командование английскими войсками на границе с Шотландией.

Говарду пришлось поклониться и поблагодарить королеву за проявленную милость.

Однако уязвленная гордость требовала выхода, и он не сдержался:

– Ваше величество, я знаю, по какой причине меня отсылают из Лондона, но буду верно вам служить. Даже в Ньюкасле от меня будет больше пользы, чем от тех, кто находится рядом с вами и не решается высунуть нос за пределы Лондона.

Елизавета поняла намек, но виду не показала, лишь заметила: