— Швы с головы, вижу, сняли? На твоем месте я бы все же надел кастрюлю. К такой физиономии — в самый раз. Пошли!

* * *

Двое идут по пустой вечерней улице, сержант и лейтенант. Очень похожие, одного роста, со спины почти не отличить, только у сержанта костюм слегка темнее. Сержант слева, справа лейтенант, первый движется неспешно, упругим ровным шагом, второй торопится, то и дело забегая вперед и возвращаясь.

Сержант смотрит прямо. Его спутник оглядывается, дергает шеей, прячет руки в карманах, вынимает, сжимает и разжимает кулаки.

…Салланш, древний город. Старые дома, осыпавшаяся лепнина, узорные чугунные решетки на окнах. В светлом летнем небе — беззаботные провансальские ласточки.

Тот, что слева, внезапно останавливается, смотрит вокруг. На лице — беззаботная улыбка.

— Знаешь, где мы, Руди? Это уникальная застройка первой половины XVIII века, представляешь? Мне про нее мэр рассказывал.

Снимает шляпу, тычет ею куда-то вправо.

— Пойдем туда, кое-что покажу. Понравится.

«Туда» — в узкий проем между особняками-ветеранами. Двум голодным кошкам разминуться — в самый раз. Сержант идет первым, уверенно, не оглядываясь, все тем же ровным шагом. Лейтенант некоторое время стоит на месте, потом спохватывается, спешит следом.

Двое между кирпичных стен. Сержант указывает шляпой вверх, на еле заметную в предзакатной синеве ласточку.

— Руди, птичка!

Тот недоуменно моргает, смотрит вверх.

Ближняя дистанция!

Хук в челюсть!

* * *

Кобура нашлась там, где Уолтер и предполагал — слева под лейтенантским пиджаком. Перри достал пистолет, оценил мельком. Борхардт-Люгер, 9 миллиметров, для широкой публики — парабеллум, для прочих — Р-8.

Сойдет!

Проверил патроны, сдвинул вверх флажок предохранителя, пнул ботинком стонущую кучу тряпья у стены.

— Вставай!

Руди поднимался медленно, охая и держась за лицо. С трудом выпрямился, всхлипнул:

— За что, господин Перри? Я же слово дал! Пистолет — служебный, я за него отвечаю, если потеряю — под трибунал отдадут!

Сержант хотел сплюнуть, но сдержался.

— Веди! Я — на шаг сзади, если дернешься — вышибу коленную чашечку.

Взял за воротник, подтолкнул.

— Пош-шел!

Куда его заманивают, Уолтер уже сообразил. За этой улицей еще одна, тянущаяся прямиком к средневековому собору. Справа — все те же старые дома, слева — Стена Нечестивцев.

Спрятал руку с пистолетом под полу пиджака, надел шляпу, сдвинув ее на ухо, точно как доктор Отто Ган, паладин Грааля.

«Тебе служат солнце, и луна, и звезды, и птицы небесные, и рыбы морские, и птицы, и скоты, и гады».

И парабеллум в придачу.

До Стены Нечестивцев дойти не удалось. Уолтер уже видел вдалеке ее ровные тесаные блоки, когда дорогу заступил высокий белокурый нибелунг, синеглазый, с глубокими шрамами на щеках. Ноги на ширине плеч, руки сцеплены за спиной.

…Слева — двухэтажный дом, нежилой, с заколоченными окнами, справа — кирпичный забор.

— Добрый вечер, господин Перри! — на прекрасном «хохе» поздоровался белокурый. — Очень рад встрече!

6

Мухоловка открыла глаза и замерла, не в силах понять и поверить. Белое! Не кладбищенская ночь, не безвидная крышка гроба, не клубящая тьма, не черный лед.

Белое!

Солнечный свет!..

На смену радости пришел страх. «Каждый раз совершенно свежие ощущения…» Вот они, свежие! А то, что память при ней, еще горше. Она попыталась приподняться, упираясь правым локтем в мягкий податливый матрац. Удалось, пусть и не сразу. Девушка оглянулась, раз, другой, вдохнула пропахший лекарствами воздух.

Увидела. Поняла. И закричала — отчаянно, из последних сил, как никогда еще не кричала за всю недолгую жизнь.

— Господи-и-и-и!..

7

Бывший сержант Перри был хорошим учеником. Объяснят, покажут — обязательно повторит. А вот лейтенант Кнопка сплоховал, не рванул вперед, не упал на теплую брусчатку. Напротив, остановился, замер, теряя драгоценные секунды.

…Пальцами левой руки — за волосы, правая, локтем — в грудь. Пистолет к виску лейтенанта Уолтер приставлять не стал, повернул в сторону незнакомца. Тот кивнул, одобряя.

— Очень хорошо, господин Перри! Лучше не шуметь, поэтому придушите этого mischlinge, и дело с концом!

— Вы же слово! — булькнул Руди. — Слово дали! Только поговорить!..

Белесые брови взлетели вверх.

— Заткни свою вонючую пасть, jude, когда разговаривают два арийца. Все в полном порядке, господин Перри. Объясняю ситуацию. Руководство страны, где проживает этот субъект, наконец-то взяло правильный курс. Наши разведывательные структуры теперь активно сотрудничают, в результате чего и состоялась наша встреча, что очень и очень хорошо!

Улыбнулся, легко приударил подошвой о булыжник, точно давя невидимого таракана.

Уолтер хотел объясниться, возразить, но понял, что лучше молчать. Секунды текли, Руди завозился, задергал ногами, сержант перебросил руку ему на горло, надавив от души, и начал медленно отступать, волоча за собой обвисшее тело. Лицом — к старому пустому дому, к забору спиной. Белокурый не препятствовал, наблюдал с улыбкой.

— Зря это вы! — наконец бросил он. — Не тратьте силы, господин Перри! Все, что я хочу сказать, легко уложить в две фразы. Вы нужны Рейху, господин Перри! Возвращайтесь в Фатерланд, на родину своих предков!..

Лопатки коснулись холодного кирпича. Уолтер почувствовал, как под рубахой наливается холодом серебряная рыбка-медальон. Жаль, что он, не-рыцарь, Рыболов-самозванец и в самом деле не служит Граалю! Белокурого Перри не слишком опасался, но понимал, что разговор — лишь начало.

Так и случилось. Немец вытащил руки из-за спины, сдернул с левой перчатку.

— К сожалению, времени мало, поэтому вынужден применить более действенные аргументы. Если станете сопротивляться, стрелять, вас не убьют, но серьезно ранят. В Рейхе вас вылечат, господин Перри, но больница в этом случае будет тюремной.

Махнул перчаткой.

* * *

И тогда опечалился сердцем рыцарь Квентин, молвив себе так: «Не прятался я от боя, и бой не торопил. Но видно, настал мой час!» Когда же из дверей заброшенного дворца выбежали прятавшиеся там вражьи сквайры и слуги подлого звания в числе немалом, звеня оружием и взывая к Бафомету, врагу рода христианского, отбросил рыцарь Квентин тело подлого предателя прочь, ибо негоже защищаться от измены — изменой. Стал ровно, как велит обычай воинский, однако же не поднял оружия, ибо не в нем чуял свою силу. Не стал он молить о помощи Святых заступников и даже сам Святой Грааль, чьим защитником был по праву, ибо ощущал за собой мощь, много превыше той, что дарует Чаша Господня.