Уолтер не знал, что ответить сестре. Сказал о другом:

— Я понял, Ингрид. Не яд убивает Братьев-Рыболовов. Трудно выдержать силу, которую надо пропустить через собственную душу.

Сестра, кивнув, взглянула в глаза:

— За тобой — Грааль, у меня — меч Зигфрида. Один из нас не вернется с поединка. Я очень люблю тебя, брат!

Мать-Тьма спрятала и ее. Покрывало стало камнем, надвинулось, придавило, не давая вздохнуть… Квентин спал в своей невидимой могиле, и только воды черной реки негромко шумели у его изголовья.

Рассвет победил, Мать-Тьма не смогла удержать добычу. Последний раз плеснула черная вода, обдав холодными брызгами. Уолтер Перри открыл глаза, очень удивился, вскочил с больничной койки и потребовал, чтобы его немедленно выпустили.

* * *

— Сегодня, как обычно, мистер Н? — поинтересовался молодой человек, надевая рубашку. — Почерк крупный, разборчивый, поля стандартные, названия на немецком и итальянском — в оригинале, все исправления — карандашом?

Тот покачал головой.

— От лишних вопросов, мистер П, просил бы воздержаться. Завтракайте — и за работу. И очень бы просил не покидать флигель без согласования со мной. По крайней мере, до обеда.

Перри кивнул, не став спорить. О причине он догадывался: все, им написанное, тут же отправлялось на перепечатку. Кто-то невидимый лупил по клавишам в одной из комнат большого дома, где обитал сам мистер Н. Авто приезжало с рассветом и уезжало в три пополудни. А вот сегодня с первыми лучами солнца к загородному владению отставного разведчика подъехали сразу две легковушки, одна за другой.

Бывшему сержанту никто ничего не стал объяснять, а он и не спрашивал. Конспирация! Его дело простое — писать отчет. Поездка в Европу: день за днем, час за часом. Наследники доблестного адмирала Фаррагута оказались очень любопытны.

Пишите, мистер Перри, пишите! Почерк крупный, разборчивый, поля стандартные…

Гостеприимный Салланш удалось покинуть только следующим утром. До вечера Уолтера продержали в больнице, невзирая на все его протесты. Медицинские процедуры перемежались визитами. Прибежал всполошенный мэр при трехцветной ленте, долго охал и качал головой. Потом в дверях палаты проступил силуэт крепостной башни. Директор музея пришла не с пустыми руками, притащив под мышкой большой альбом с фотографиями города. Снимки были старые, еще прошлого века, но очень красивые, в золотистой дымке. Молодой человек нашел Стену Нечестивцев и долго ее разглядывал.

А после обеда примчался Руди со свежим синяком под глазом. Лейтенанта выпустили, узнав, что он — не подданный Рейха и даже не совсем «бош». Пистолет пообещали вернуть при пересечении границы, с чем его Уолтер и поздравил. Рудольф Кнопка поглядел странно и протянул свежую «Suddeutsche Zeitung».

Вермахт пересек границу Чехословакии. Войско Польское вошло в Тешин.

Остаток дня Перри пролежал на койке, глядя в пустой потолок. Хотел по примеру доктора Гана надеть шляпу, но было лень вставать.

В Париже, на вокзале Аустерлиц его встретил хлопотливый мистер Н, усадил в марнское такси — «Рено» с кузовом «ландоле» — и увез в свой загородный дом с решетчатой антенной и пулеметом «кольт» на треноге у крыльца. Гость был поселен в маленьком флигельке и озадачен отчетом.

Вечером в одном из сараев Уолтер отыскал боксерскую грушу. Серебряную рыбку-медальон снял и спрятал подальше.

* * *

— Что, совсем плохо? — не выдержал Перри, глядя, как мистер Н морщится, просматривая очередную написанную им страницу. Тот вздохнул так, словно ему пришлось глотнуть фосгена.

— Отвратительно! Вы уже пять раз покойник, мистер П! В мои дни молодежь училась быстрее. Или гибла, что, увы, случалось чаще. Я тоже хорош, не смог вас прикрыть ни в Италии, ни…

Пробежал глазами следующий лист, отложил в сторону, оперся кулаками о стол.

— Хорошо хоть в Швейцарии удалось. Как там мой крестник? Не подвел?

— Крестник?! — от удивления Уолтер даже привстал. — Погодите, погодите! Лекс? Господин Вансуммерен?

Военный пенсионер кивнул не без гордости. Отвернулся, поглядел в окно.

— В январе 1915 года ко мне в кабинет вошел мальчишка-бельгиец. Ему чудом удалось бежать из оккупированного немцами Льежа. Попросился в разведчики, в диверсанты. Я дал ему швабру с тряпкой и велел мыть пол в коридоре. Он занимался этим полгода, потом стал мыть полы в аналитическом отделе. В начале 1918-го его забросили в Брюссель, на помощь «Белой даме».

Уолтеру невольно вспомнилось: «Первый раз меня избили немцы — прикладами в 1914-м».

— Он, говорят, железнодорожные станции взрывал?

— Говорят, — мистер Н неопределенно пожал плечами. Повернулся, окинул гостя внимательным взглядом:

— Побрились? Очень хорошо. Костюм, свежая рубашка, галстук — обязательно. И причешитесь. Через пять минут жду вас у крыльца.

— Есть, сэр! — ответствовал бывший сержант, уже стоя возле раскрытого чемодана. Пять минут, время пошло…

Рядом с флигелем, где поселился Перри, располагался еще один, нежилой. Окна намертво закрыты, на крыльце, загораживая вход, — большой старый сундук. Но сегодня все изменилось — окна настежь, сундука-сторожа и след простыл. Молодой человек вспомнил о втором авто, что приехало на рассвете.

— Поднимаетесь, стучите в дверь, — шепотом наставлял его бдительный мистер Н. — Входите только после приглашения.

Молодой человек не без опаски покосился на залитое летним солнцем крыльцо.

— А какой пароль?

Военный пенсионер пожевал губами.

— Можете сказать: «Гуси летят в Лапландию». Наша шутка образца 1918 года. Идите, юноша! Что с паролем, что без него… Присылают бойскаутов, мучайся с ними. Вперед!

Уолтер взбежал на крыльцо, постучал, дождался ответа. Вошел, улыбнулся.

— Гуси летят в Лапландию, мисс Виктория! Спасибо вам за книгу, за «Квентина Дорварда». Только я ее так и не прочитал.

* * *

Уолтер Квентин Перри понял, что не быть ему шпионом, после первых же вопросов. Не слишком и хотелось, но все-таки обидно. В детективном агентстве им нахвалиться не могли: молод, но глаз острый, память почти как фотопленка, да и соображалка на месте. А еще бегает быстро, драться мастак, коллег-сыщиков никогда не подводит. Но, как выяснилось, шпионить за блудливыми мужьями — одно, а просто шпионить…

Попросил разрешения отвечать стоя, как в армии. Плечи развернуты, руки по швам. Неудобно, зато мысли быстрее вертятся.

— Перерыв, мистер Перри, — наконец смилостивилась секретарь. — Кофе вреден для здоровья, пьем чай.

Мисс Виктория ничуть не изменилась. То же темное платье с застежкой под горло, ни косметики, ни украшений, хриплый голос, взгляд-огнемет. На стене — знакомое фото в рамочке: будущий секретарь Фонда в военной форме и бомбардировщик Airco, он же De Havilland D.H.4.