Власти облегченно вздохнули, когда мероприятие завершилось без чрезвычайных происшествий. Чекисты же продолжали отслеживать неоднозначное «реагирование населения» на гибель главы инициативной группы. Остается только согласиться с донесенными через агентуру словами председателя горисполкома Союза медицинских работников Львова Бутеля: Костельник был «видным церковным деятелем, и такого за 50 лет в Галиции больше не будет»[573].

С полувекового исторического расстояния прозвучала оценка деятельности отца Гавриила из послания Патриарха Московского и всея Руси Алексия II участникам конференции «Протопресвитер Гавриил Костельник и его роль в возрождении православия на Галичине», которая проходила во Львове 20 сентября 1998 г.: «На долю отца Гавриила и его единомышленников выпала исключительная по своей трагической сложности судьба, многие обстоятельства их жизни определялись далекой от общепризнанных норм внутренней политикой авторитарной атеистической власти нашей страны, включая и отношение его государства к церкви. Это и послужило определенному искажению органического, по сути, процесса, завершению которого и был посвящен Львовский Церковный собор»[574].

Знавшие трагически погибшего священника часто задавались вопросом о внутренних мотивах его часто противоречивых, а то и эпатажных поступков. Думается, глубоко проник в его внутренний мир профессор Я. Дашкевич: Костельник «был глубоко верующим человеком, но веру эту… моделировал по своему мистическому убеждению и представлениям о персонально великом посланничестве… Вера в миссию, которую ему надлежит осуществить, объединяя церковь с Востоком, не была способом шантажа, но той навязчивой и маниакальной (учитывая болезненную амбициозность этой личности) идеей»[575].

Проблема ликвидации Греко-католической церкви и ныне является дискуссионной, имеет ощутимую общественно-политическую и, нередко, конфронтационную окраску. Взвешенный подход к этой исторической драме несет «Обращение Священного синода Украинской православной церкви к пастве и украинскому народу по случаю 60-летия возвращения греко-католиков в лоно Православной церкви»[576]. УПЦ, подчеркивается в обращении, никоим образом не оправдывает тех исторических обстоятельств и тоталитарных методов, которыми проводилась ликвидация унии, созывался Львовский собор.

В документе современникам напоминают о политических целях навязывания унии в 1596 г., жестоких методах ее внедрения и катастрофических последствиях для православия как прадедовской веры восточнославянских народов, вплоть до присвоения и разграбления всего, что народ 600 лет жертвовал и созидал во имя Христа. Извинения, которые папа римский Иоанн-Павел II принес христианским народам, пострадавшим от его предшественников, в полной мере относятся и к признанию ошибочности методов насаждения Брестской унии на землях Западной Украины.

Справедливо говорится и о сотрудничестве иерархов УГКЦ с гитлеровцами, что послужило одной из причин репрессий вернувшейся советской власти. При этом современникам лишний раз напоминают, что Господь и Божий промысел и негативные процессы направляют в конечном счете на благо, – приводится пример воссоединения украинских земель в единое целое в 1939 г., хотя оно и было проведено сталинским государством.

Не униаты, подчеркивается в документе, наполняли ГУЛАГ в 1920–1930-е годы, не из-за них пухли от голода миллионы людей в 1933-м, не их «последнего попа» обещал показать по телевизору Хрущев. РПЦ, приняв в свое лоно греко-католиков, спасла многих из них, дала возможность сохранить церковное имущество, воспитала в своих духовных школах несколько поколений духовенства. Однако в начале 1990-х годов, констатируется в обращении, возрождавшаяся униатская церковь проявила черную неблагодарность, разгромив православные епархии, осквернив храмы и алтари, показав тем самым «свое настоящее лицо». Имеют ли моральное оправдание такие способы «восстановления исторической справедливости», судить одному Господу Богу…

Защитники «исконно русского племени»

По мере возрождения относительной свободы вероисповедания и активизации церковно-государственных отношений, установления своеобразного «конкордата» между И. Сталиным и РПЦ (что уже к концу 1940-х гг. вызывало резкое недовольство сотрудников идеологических подразделений ЦК ВКП(б), воспитанных в атеистическом духе и не обладавших управленческими и дипломатическими способностями прагматичного «вождя народов»[577]) менялась и роль спецслужб. Сохраняя функции агентурно-оперативного мониторинга за религиозной средой, выполняя, по мере требований политического руководства, репрессивные задачи, органы НКГБ тем не менее становились и инструментом реализации тех стратегических задач, которые диктовались геополитическими сдвигами финала Второй мировой войны, возвращением советской власти на присоединенные в 1939–1940 гг. земли, на вошедшую в состав СССР в июне 1945 г. Закарпатскую Украину, усилением влияния СССР на Ближнем Востоке, на Балканах и в Восточной Европе. Упомянутые общегосударственные задачи включали в себя и серьезную религиозную составляющую.

Одновременно с изменением вероисповедного курса, ведущего свое начало от известной встречи И.В. Сталина с православными иерархами осенью 1943 г.[578], очевидной становилась и все большая вовлеченность РПЦ в реализацию политической и внешнеполитической стратегии Советского государства, получившего статус великой державы по итогам Второй мировой войны.

В послевоенные годы специфической проблемой для украинских спецслужб являлся вопрос о Греко-католической (униатской) церкви. Традиционно она имела сильное влияние и поддержку среди населения в западных областях Украины, а также в ближайшем приграничье: Чехословакия, Польша, Венгрия.

Прежде всего следует вспомнить о возобновлении работы НКГБ по организации «самороспуска» Греко-католической церкви в Галичине и Закарпатье. Дело в том, что на фоне обширной литературы о подготовке и проведении Львовского церковного собора марта 1946 года и о процессе ликвидации УГКЦ в Галичине в целом гораздо менее изученным остается процесс «воссоединения греко-католиков Закарпатья с Православной церковью»[579].