И он начал поиски именно с этого. По его словам, белошвейка Эйле обещала изготовить для него тесьму, дабы украсить костюм, но почему-то задержала работу. А для Тандернака очень важно получить заказ именно сегодня, ведь ему назначена аудиенция, он должен получить знак Королевской Руки...

Дверь в комнату Эйле отворили. Девушки там не оказалось, и, судя по всему, она и не ночевала дома.

Тандернак рассыпался в извинениях и ушел, скрежеща зубами.

Он отправился гулять по саду: возможно, девчонка прячется здесь. Денег на то, чтобы снять комнату в самом городе, у нее нет. Расплачиваться своими работами она не осмелится: нитки, ткани, да и сам ее труд — все это принадлежит королевскому двору. Ей не захочется быть арестованной за кражу.

Нет, она где-то рядом, Тандернак чуял ее присутствие, подобно тому, как зверь догадывается о близости жертвы. Интуиция никогда его не подводила. Эйле — здесь, во дворце.

Где?

Ему хотелось кричать и плакать. Простая деревенская девчонка дурачит его! Как ей удается? Что за силы ее охраняют? Неужели она обладает способностью превращаться в невидимку?

* * *

Этот же вопрос задал ей Ренье, когда они вместе возвращались во дворец.

Девушка тихо засмеялась:

— Нет, но я умею проходить там, где другие находят лишь запертые двери и глухие стены.

Ренье вспомнил:

— А ведь точно! Я помню, как вы впервые появились на «малом дворе»... Стало быть, когда вы подошли к дворцовой ограде, ворота стояли открытыми?

— Только одна дверца. Тогда я об этом не задумывалась. Взяла и вошла.

— Дверца была открыта... боковая дверца... — задумчиво протянул Ренье. — У стражников тоже бывают слабости. У королевских охранников случаются свидания... И они настолько радуются встрече, что забывают запереть маленькую боковую дверцу... И как раз в эти минуты одна перепуганная белошвейка, не замечая преград, минует эту дверцу и входит туда, где ей быть не полагается...

— Что-то в этом роде, — согласилась Эйле. — Я толком не помню, что в точности произошло. Я слишком перепугалась.

— Э... — начал Ренье и поглядел на девушку искоса. — Можно, я задам неприличный вопрос?

Она очень мило хлопнула ресницами.

— Насколько неприличный?

— Запредельно, — уверил ее Ренье.

— Спрашивайте! — храбро позволила Эйле.

— Где вы провели эту ночь? Ну, где вы спали?

— Не знаю, — сказала она. — Там был один юноша. Какой-то парень. Я его не разглядела. Он схватил меня за руку и стал успокаивать, а потом привел в какую-то комнату и уложил в постель.

— И вы заснули?

— Ну, да...

— А тот парень?

— Погладил меня по волосам... кажется. И ушел.

— Знаете, это был не я, — сказал Ренье.

Она робко спросила:

— Вы ведь спрячете меня?

— Нет, отдам на съедение Тандернаку... Просто нужно решить, как это лучше сделать.

Она замедлила шаг, и Ренье догадался: она испугалась.

— Почему вы все время вздрагиваете? — досадливо проговорил он. — Я ведь сказал, что мы с вами теперь друзья навеки, даже если вы и не окажете мне честь и не станете моей возлюбленной. Поверьте, это совершенно не обязательно. Я умею дружить с женщинами и без этого. Верите?

Она кивнула.

— Вот и хорошо, — строгим тоном молвил Ренье.

— Почему бы нам не пойти к королеве и не рассказать ей все?

— ' Что — все? Ее величество необходимо оградить от этой грязи.

— Но она вручит ему знак...

— Плевать. Знак можно и выкрасть — потом. И никто ничего не докажет.

— Он может подать ходатайство...

— Нет, — оборвал Ренье, — такое невозможно. Знак Королевской Руки — священная реликвия, обладающая абсолютной ценностью. В архивах не содержится сведений о людях, которые его получают, потому что удостоенные этой награды обязаны хранить ее сами и передавать из поколения в поколение. Знак Королевской Руки невозможно отнять у тех, кому он вручен, его надлежит передавать по наследству, его нельзя осквернить — за это полагается серьезное наказание... Продолжать?

Эйле кивнула.

— Если награжденный утрачивает знак — теряет его, уничтожает, позволяет ворам выкрасть его, словом, допускает небрежность по отношению к предмету абсолютной священной ценности, то знак не подлежит восстановлению. Каждая пластинка с отпечатком ладони ее величества — единственная, неповторимая, ее невозможно вернуть. Человек обязан обладать той самой, его собственной. Любая другая, в том числе и сделанная заново, будет недействительна.

— И подделки невозможны?

— Не-а, — сказал Ренье. — Подлинная обладает рядом свойств. Фальшивку установить проще простого. Подлинная содержит в себе частицу эльфийской крови — со всеми качествами эльфийской крови...

— Я правильно поняла — вы намерены позволить ему получить этот знак, а затем украдете его?

Ренье весело кивнул.

— Но как вы проникнете в его дом?

— Вы сохранили ключи? — спросил Ренье. — Ну, те самые, что вы свистнули в хозяйской спальне?

— Кажется, да... Я их оставила! — спохватилась Эйле.

— Где?

— В той комнате, где ночевала...

— Будем искать ту комнату! — решил Ренье. — Жаль, что вы не запомнили лицо вашего парня, ну да ладно. Как-нибудь отыщем, либо комнату, либо его самого. Стало быть, мы возвращаемся во дворец. Не боитесь? Тандернак сегодня будет там.

Она покачала головой.

— Если вы будете рядом — нет, не боюсь. — Эйле остановилась посреди улицы и взяла Ренье за обе руки. — Какое удивительное чувство! — проговорила она. — Вы — мой первый друг, за всю мою жизнь! У нас в деревне не принято было, чтобы девушки дружили с кем-нибудь. Даже друг с другом. Мы все были заняты работами или замужеством.

— А тот молодой человек, — напомнил Ренье, — ваш возлюбленный?

— Я любила его, — просто сказала Эйле. — Это не было дружбой. Я не могла без него жить.

— Но ведь живете! — напомнил Ренье.

— Я верю, что мы встретимся. Поэтому и живу.

Ренье немного подумал.

— Получается, что без меня вы жить сможете, да?

Эйле лукаво фыркнула.

— Может быть... не хочу проверять!

— Вот слова разумной женщины. Не будем проверять, в самом деле... Полагаю, вы — вполне полноценное человеческое существо, Эйле, способное и любить, и дружить, и ненавидеть, что бы там ни говорили о девчонках из простонародья... А скажите, вы действительно умеете ненавидеть?