и горькая скорбь пропитала её. Молча, взирали воины на поле боя.

И тогда Калахай Ринай тихо запел:

Мы орлиною стаей

Слетали на землю с небес…

Скорбный голос его был тих, и пронизан горечью. Он пел древнюю песню горцев, песнь военных походов, песнь героев.

И тихо подхватил её король Гермисей, а вслед за ним и другие воины Остенграда.

И был повержен враг!

И Мара, и Джастин, и многие ратники Лейндейла, вспоминая слова древнего воинственного гимна, подхватили эту песню. В ней пелось о героях Остенграда, но все понимали, что поют её горцы во славу всех воинов, павших и победивших в этой войне, будь то люди или эльфы.

И люди пели, кто, как умел, иногда заменяя слова «орлы Остенграда» на название совей родины, ибо это им было ближе и понятней – «орлы Лейндейла», «орлы Запада», «орлы Салина», «орлы Мангара».

И в древний гимн воинов Остенграда вплетались мелодичные голоса эльфов, не знавшие слов древней людской баллады, они запели свою скорбную песнь по ушедшим за Море. Тот самый плач по утерянным, что слышал уже в тот день Эктавиан от княгини Лаяны.

И песня людей и Элдинэ сплеталась в одну и звенела славой и скорбью над равниной Юга, над погибшими воинами. И то была великая минута абсолютного единства между двумя великими народами эльфов и людей! Одинаковые чувства горели в их сердцах: бесконечная тёмная горечь утраты и светлая радость надежды! Ибо победа, пусть даже омытая морем крови, всё же была победой, и отныне они были свободны!

Свободны от страха, от гнёта, от унижения, от зла! Свободны от тьмы!

Звенела песня…

Мы орлиною стаей

Слетали на землю с небес…

И был повержен враг!

Мы бились храбро, как волки,

Не зная страха.

Так было всегда, и да будет так!

Народ наш смел и велик,

Он тверд и силен, как вершины гор.

Но многих из боя нам не вернуть,

И будет скорбным победный путь!

Не вернутся орлы к своим орлятам!

Не увидят волчицы своих мужей!

Плачет эта земля по орлам Остенграда,

Снежным саваном их укрывает ночь.

Уже не встретят герои солнца.

Трава их укроет зеленым плащом по весне.

И вдовы льют слезы по павшим героям;

И мы братьям нашим славу поем!

Спите, воины,

Великой битвы герои!

Жизнь и кровь свою

Отдали вы не зря!

Будет помнить земля орлов Остенграда!

Будет вечно слава ваша жива!

Утро нового мира

Дерево моего детства ликует вокруг меня.

Травинка меня приветствует, голову наклоняя.

И я склоняюсь к травинке среди тишины лесной.

Все прошлое остается навек за моей спиной.

Моими друзьями отныне под сенью родных небес

Опять становятся озеро, берег его и лес.

Я мудрость беру у елей, чей синий шатер высок.

Мне истину мира дарит березы сладчайший сок.

Из стебля лесной травинки душа моя силу пьёт.

Великий защитник жизни мне руку свою даёт.

Э. Сёдергран

После тяжелого сражения воинам требовался отдых. Ибо хоть основное зло и было повержено, ещё оставались неопасные, но многочисленные его очаги во всех землях. Ещё предстояло выбить врага из Ласны, и Остенграда, и многих городов и селений Лейндейла.

Чуть западнее, в  стороне от места сечи, где земля не была пропитана кровью, разбили походный лагерь, где войско могло отдохнуть, поесть, выспаться и заняться ранениями. Солнце уже склонилось к горизонту, и захоронение павших решили отложить до утра.

Но, несмотря на это, многие из тех, кто не был ранен серьёзно и мог ещё стоять на ногах, вместо того, чтобы отдыхать, бродили по полю в вечерних сумерках, и даже ночью с факелами, разыскивая близких, родных, друзей, или даже просто неизвестных чужих воинов Светлого края, снося их к тому месту, где собирались устроить братскую могилу.

Не пришлось спать в эту ночь и эльфам, ибо многим в лагере требовалась незамедлительная помощь. Магия Элдинэ исцеляла лучше всяких лекарств, отваров и трав, но требовала немало сил. В числе целителей были и Лиарин, и Эктавиан, и Мара, Орен, и его отец Фангир, и многие другие.  К тому времени, когда был излечен последний раненый, Мара Джалина едва стояла на ногах.

***

У Эктавиана разрывалось  сердце при виде Лаяны. Великая княгиня сидела у костра, съежившись и сжав в руке камень Элирана, и глядела невидящим взглядом в рыжее пламя, танцующее в ночи. Эктавиан хотел утешить её, но не знал как. Он просто сел рядом, накинув ей на плечи свой плащ.

– Я не плачу… Я просто вспоминаю, – тихо сказал Лаяна. – Этот камень до свадьбы был моим, но теперь он хранит его воспоминания, наши воспоминания. Всё возвращается ко мне, если я того желаю… Наша юность, свадьба, рождение дочерей, и даже сегодняшнее утро. Он со мной – мой господин Элиран, пока я помню, пока помнит он. Нас связывает слишком много, чтобы эта связь могла прерваться.

Великая княгиня помолчала, глядя в глаза эльфу.

– Не нужно утешать меня, как малое дитя! Ступай спать, Великий князь Эктавиан, сын Лароса! Завтра будет нелёгкий день…

– Отчего ты называешь меня так, госпожа? – отозвался Эктавиан. – У меня нет права носить титул твоего мужа. Я не могу стать правителем Элдинэ, особенно теперь, когда владыка Элиран только что ушёл… Ты – госпожа Элтлантиса, Мать Звёздного Народа, и так и должно быть!

– А разве я могу заботиться сейчас о нашем народе? – воскликнула Лаяна. – Подумай, каково мне! Ты станешь Великим князем, ибо так и должно быть! Ты – зять Элирана, муж старшей из его дочерей, благородный потомок князя Лаудуса и один из героев этой войны. И ещё, именно, ты вывез с поля боя моего раненого господина. Именно ты будешь править эльфами, князь Эктавиан.

– Почему не Киралейн? – не унимался эльф. – Кровь его не менее благородна, и он поверг Катараса.

– Потому что Киралейн из рода Ринай, он – будущий король Лейндейла. Ему хватит забот и обо всем Светлом крае. Он должен позаботиться о людях, восстановить могущество Королевского Дома Ринай.

Впрочем, разберётесь с этим сами! А пока эльфы подчинятся тебе. Мне теперь уже нет дела до этого мира. В сердце моём печаль!

Прекрасное лицо княгини исказилось от муки.

– О, мой бедный мальчик, придёт тёмный час, и ты поймёшь меня! Как бы я хотела уберечь тебя от этого, но…  В тебе тоже живет дар пророка,