«В передней дома их уже ожидал американский капитан[91]. Капитан был очень молод, он пошел навстречу Власову и тоном, в котором звучали нотки детского превосходства и полного непонимания, сказал:

— Господин генерал, теперь для вас все кончено! К сожалению, вы напрасно меняли ваших хозяев: взобрались на ошибочную лошадь!

Власов посмотрел на капитана взглядом, в котором не было ни удивления, ни обиды, ни презрения. В нем светилась тихая доброта человека, понимающего непонимание другого.

— Капитан! — сказал Власов. Его голос, казалось, долетал издалека, усталый, доброжелательный и мягкий. — Всю мою жизнь я служил только одному господину.

На лице американца отразилось удивление.

— И кто это был? — спросил он с мальчишеским задором.

Еще глуше прозвучал голос Власова:

— Русский народ, мой мальчик».

Весь разговор нагружен таким большим смыслом, а последние слова Андрея Андреевича Власова так явно адресованы истории, что нам никак невозможно заподозрить в их авторстве самого Власова.

Увы…

Все было страшней, а главное, подлее.

Мы уже рассказали, как проходила передача Власова советскому командованию.

Не было никакого бегства от американцев.

Капитан Якушев дал знак своим подручным, и они живо спеленали Власова в ковер и бросили на дно машины.

Сверху на Власова сел сам Якушев.

Обычная для тех дней картина. Советский офицер едет с трофеями по побежденной стране.

Сопровождаемый понимающими улыбками жующих жвачку американцев, Якушев покатил в расположение своего 25-го танкового корпуса.

«Двигаясь без карты, мы скоро заблудились. К счастью, наткнулись на американский пост. Долго не могли понять друг друга: так получилось, что рядом не было ни одного переводчика. В конце концов начальник поста нашел солдата, поляка по происхождению, от которого мы без труда узнали, где находятся части Красной армии.

В 8 часов вечера я сдал Власова командиру 25-го танкового корпуса генерал-майору Фоминых. Больше Власова я не видел».

С. Стеенберг пишет: «Неоднократно он (Власов. — Н. К.) доказывал личное мужество. В разведке, где всегда грозила опасность быть захваченным в плен японцами, он отдал приказ Суню, шедшему вслед за ним, застрелить его, если они попадут в засаду».

Антонову такого приказа Власов не отдавал.

Антонов вспоминал потом, что, перед тем как вступить в переговоры с американцами, Власов глухо сказал:

— Ну, друг, перед нами еще сто шагов до конца. Моя жизнь больше для меня ничего не значит, но, как ты думаешь, стоит ли она хоть немного, если я «им» предложу: моя жизнь в обмен за всех вас, которые в меня верили?

Генерал-майор Е. Фоминых командовал 25-м танковым корпусом. В мае 1945 года корпусу было приказано двигаться в направлении Праги. Уже в ходе марша передали приказ о выведении корпуса из оперативного подчинения армии для блокирования РОА.

Е. Фоминых и выпала сомнительная честь принять у американцев генерала Власова.

В 1962 году он рассказал об этом «пленении».

«… Власов был доставлен в наш, 25-й танковый, корпус.

Я и начальник политотдела П.М. Елисеев с любопытством разглядывали приближавшегося к нам в сопровождении комбата капитана Якушева высокого сутулого генерала в очках, без головного убора, в легком, стального цвета плаще. Так вот каков этот выродок!

— Как прикажете считать, — высокомерно, подергивая левой бровью, начал Власов. — Я у вас в плену или вы в плену у американцев? На каком основании вы меня задержали?

— Уточним вашу личность. Кто вы? Какие при вас документы? — осадил я его.

— Я — Власов.

Власов сорвал с себя плащ и бросил его на спинку стула. Странная форма цвета хаки. Без погон. На брюках малиновые шелковые лампасы.

Трясущимися руками, спеша и не попадая во внутренний карман кителя, он (Власов) достал удостоверение личности. Знакомые подписи удостоверяют, что перед нами бывший командующий 2-й Ударной армией Ленинградского фронта».

В 20 часов 45 минут генерал Власов подписал свой последний приказ: «Я нахожусь при командире 25-го танкового корпуса генерале Фоминых. Всем моим солдатам и офицерам, которые верят в меня, приказываю немедленно переходить на сторону Красной армии.

Военнослужащим 1-й русской дивизии генерал-майора Буняченко, находящимся в расположении танковой бригады полковника Мищенко, немедленно перейти в его распоряжение.

Всем гарантируется жизнь и возвращение на Родину без репрессий.

Генерал-лейтенант Власов.

12.5.45 г.».

Через час Власов был доставлен на аэродром и вместе с ковром капитана Якушева отправлен в Москву. Сам капитан Якушев, как мы уже говорили, получил правительственную награду.

О Власове ничего больше не было известно до 2 августа 1946 года, когда «Известия» сообщили, что Власов и одиннадцать других лиц, обвиненных в измене, предстали перед Военным трибуналом Верховного суда СССР.

Поразительно, но Власов действительно сохранил в немецком плену все свои документы.

Согласно протоколу обыска, проведенного в отделе контрразведки «СМЕРШ» 13-й армии 13 мая 1945 года, у задержанного Власова, бывшего командующего 2-й Ударной армией, генерал-лейтенанта Красной армии, кроме «Открытого письма» солдат и офицеров РОА к правительствам США и Великобритании о предоставлении им политического убежища были изъяты расчетная книжка начальствующего состава РККА, удостоверение личности генерала Красной армии № 431 от 13 февраля 1941 года и партийный билет члена ВКП(б) № 2123998 — на имя А.А. Власова.

Вместе с книжкой военнослужащего Русской освободительной армии и временным удостоверением о награждении добровольческой медалью вшиты они в следственное дело генерала.

Еще, как явствует из этого дела, при аресте у Власова было изъято более 30 тысяч германских имперских марок, датские кроны, а также золотой нательный крест и золотое обручальное кольцо.

Изъяли обручальное кольцо у Власова как раз, когда истек его медовый месяц с Хейди Биленберг.

Обещания, данного Власовым в последнем приказе, советские власти не выполнили.

Впрочем, судьба власовцев, сдавшихся американцам и англичанам, была ненамного лучше. Американцы учли печальный опыт первого месяца вторжения, когда они встретили ожесточенное сопротивление русских добровольцев, и в дальнейшем в миллионах листовок убеждали «восточных» солдат не верить немецкой пропаганде, что они будут выданы Советам.