Пастух гонялся за Рожером по комнате, пока жена не запрыгнула ему на спину, что позволило жонглеру схватить сумки и выскочить за дверь. Сумки у Рожера всегда были наготове. Этому его научил Аррик.

– Ночь, – пробормотал Рожер, ступив в большую грязную лужу. Холодная вода просочилась сквозь мягкий кожаный сапог, но юноша не осмелился остановиться и развести костер.

Он поплотнее завернулся в лоскутный плащ. И почему ему все время приходится убегать? За последние два года он успел не меньше трех раз пожить в Запечном Углу, Опушке и Пастушьем Доле, но все равно ощущал себя чужаком. Местные рождались и умирали, ни разу не покинув родной деревни, и всячески уговаривали Рожера остепениться.

«Женись на мне». «Женись на моей дочери». «Поселись у меня в трактире, и мы напишем твое имя над дверью, чтобы привлечь посетителей». «Согрей меня, пока мой муж в поле». «Помоги нам собрать урожай и перезимуй с нами».

Все их предложения означали одно: «Хватить скитаться, пора пустить корни».

И каждый раз Рожер немедленно отправлялся в путь. Приятно чувствовать себя нужным, но в качестве кого? Мужа? Отца? Работника? Рожер был жонглером и никем иным быть не желал. Стоит только сорвать колосок или помочь поймать отбившуюся от стада овцу, как тебя мгновенно превратят в кого-то другого.

Он коснулся златовласого талисмана в потайном кармашке и ощутил, что дух Аррика присматривает за ним. Рожер знал, что уловит разочарование мастера, если повесит свой лоскутный наряд на гвоздь. Аррик умер жонглером, и Рожер тоже умрет жонглером.

Как и обещал Аррик, деревушки отточили умения Рожера. За два года непрерывных представлений простой скрипач и акробат стал чем-то большим. Без руководства Аррика Рожеру пришлось окрепнуть и вырасти, изобрести новые способы развлекать людей в одиночку. Он постоянно выдумывал фокусы и разучивал мелодии, но прославился не только как фокусник и музыкант, но и как рассказчик.

В деревнях любили послушать истории, особенно о дальних краях. Рожер покорно рассказывал о местах, где был и не был; о соседних поселках и городах, существовавших лишь в его воображении. Истории с каждым разом становились длиннее, и персонажи жили собственной жизнью, полной приключений. Джак Краснобай, который знал язык подземников и вечно обводил глупых чудовищ вокруг пальца пустыми обещаниями. Марко Шатун, который перебрался за Милнские горы и нашел цветущий край, где подземников почитают, словно богов. И разумеется, Меченый.

Весной по деревушкам ходили герцогские жонглеры, которые оглашали указы, и самый последний поведал о диком человеке, который бродит по лесам, убивает демонов и пожирает их плоть. Жонглер уверял, что это чистая правда: мол, ему рассказал татуировщик, который нанес метки на спину дикаря; есть и другие свидетели. Слушатели завороженно внимали и на следующий вечер попросили Рожера пересказать историю. Он повиновался, украсив ее собственными выдумками.

Слушатели любили задавать вопросы и пытались поймать его на противоречиях, но Рожеру нравилось плести слова и убеждать деревенских в своих нелепых россказнях. По иронии судьбы, сложнее всего оказалось убедить деревенских в том, что подземники пляшут под его скрипку. Разумеется, он мог доказать это в любое время, но Аррику нравилось повторять: «Стоит взяться доказывать что-то одно, и придется доказывать все».

Рожер посмотрел на небо. «Скоро придется играть подземникам», – подумал он. Небо хмурилось весь день, и становилось все темнее. За высокими городскими стенами демонов почти не видели и считали бредом сивой кобылы то, что подземники могут подняться в пасмурный день, но Рожер многому научился за пару лет скитаний по деревушкам. Большинство демонов дожидается заката, но если в тучах не будет ни единого просвета, то самые смелые подземники примут день за ночь.

Рожер промок, замерз и не хотел рисковать. Он огляделся в поисках подходящего места для лагеря. До Опушки он доберется в лучшем случае завтра. Скорее всего, придется две ночи провести в дороге. У него засосало под ложечкой.

К тому же в Опушке ничуть не лучше, чем в Доле. Или в Запечном Углу, если на то пошло. Рано или поздно он обрюхатит какую-нибудь женщину или, хуже того, влюбится и не успеет оглянуться, как будет доставать скрипку из футляра только по праздникам, пока не придется отдать ее за починку плуга или горсть семян. Тогда он станет как все.

«Или можно вернуться домой».

Рожер часто подумывал вернуться в Энджирс, но всегда находил причины отложить возвращение еще на сезон. Да и что хорошего в городе? Узкие улицы, забитые людьми и животными; деревянные настилы, провонявшие навозом и мусором. Нищие и воры. Вечная нехватка денег. Люди, которые мастерски не обращают друг на друга внимания.

«Нормальные люди», – подумал Рожер и вздохнул. Деревенские вечно лезут в чужие дела и без раздумий пускают на постой незнакомцев. Похвально, но в глубине души Рожер был городским пареньком.

Вернуться в Энджирс означало возобновить дела с гильдией. Без лицензии долго не протянуть, зато с ней можно жить припеваючи. Опыта, приобретенного в деревушках, достаточно, чтобы получить лицензию, особенно если какой-нибудь член гильдии замолвит за него словечко. Аррик поссорился с большинством коллег, но, может, ему удастся разжалобить кого-нибудь рассказом об ужасной участи мастера.

Рожер спрятался под деревом, разложил круг и набрал немного сухих веток, чтобы развести костерок. Он старательно подбрасывал хворост в огонь, но ветер и дождь свели его усилия на нет.

– В Недра деревушки, – выругался Рожер в темноте, которую нарушали лишь вспышки магии, когда демоны испытывали метки на прочность. – В Недра их все.

* * *

Энджирс не слишком изменился за прошедшие годы. Он словно стал меньше, но Рожер отвык от городской тесноты и к тому же на пару дюймов подрос. Теперь ему было шестнадцать – взрослый мужчина по любым меркам. Он постоял у городских ворот, размышляя, правильно ли поступает.

У него были кое-какие припасы и немного деньжат, которые он старательно выуживал из шапки для сборов и откладывал на случай возвращения. Негусто, но на пару ночей убережет от навесов.

«Если мне нужны только еда и крыша над головой, то никогда не поздно вернуться в деревушки», – подумал он.

Можно направиться на юг в Крестьянский Пень и Лесорубову Лощину или на север, в отстроенный герцогом на энджирском берегу Ривербридж.

«Если», – мысленно повторил он, собрался с духом и вошел в ворота.

Он отыскал дешевый постоялый двор, достал свой лучший лоскутный наряд, переоделся и сразу отправился дальше. Дом гильдии жонглеров находился рядом с центром, где его обитатели могли с удобством договариваться о выступлениях в любых концах города. Все лицензированные жонглеры могли жить в доме, если безропотно соглашались на любую работу и отдавали гильдии половину выручки.

«Глупцы, – кривился Аррик. – Отдавать половину выручки за крышу над головой и три миски жидкой похлебки? Тоже мне жонглеры».