лекции о своей философии, частью тем, что редактировал различные спиритические журналы. Дальнейшую разработку своих основных мыслей дал он затем в громадном произведении «Великая гармония» (The Great Harmonia; 1850–1860, 6 больших томов). Он был женат три раза, и за одной из своих жен, несомненно, получил немалое приданое. Он написал еще разного рода другие сочинения, автобиографию «Магический жезл» (The Magic Staff) и различные книги о воспитании детей. В 1884 году медицинская коллегия Соединенных Штатов признала его доктором медицины и антропологии. Год спустя он удалился для более спокойной жизни в Нью-Джерси, где, насколько мне известно, он продолжает жить еще и теперь.

Из многочисленных сочинений Дэвиса мы рассмотрим пока лишь первое, его «Принципы природы». Хотя книга эта стоит в более отдаленном отношении к тому, что, собственно, составляет наш предмет, однако уже здесь содержатся те основные мысли о состоянии души после смерти, из которых Дэвису для полного развития его спиритической системы оставалось лишь вывести следствие, что он и сделал потом в «Философии общения с духами». Благодаря этой внутренней связи между обеими книгами учение, которое проповедуется в «Принципах природы», сделалось для многих спиритов религиозной, а отчасти и социальной программой. Огромное распространение рассматриваемой нами книги – за 50 лет она выдержала около 40 многочисленных изданий – показывает также, что она играет выдающуюся роль в духовной жизни современной Америки. Во всяком случае, дальнейшая история спиритизма не может быть понята без знакомства с этой книгой.

Дэвис был совершенно невежественным человеком, когда писал свое главное произведение. Везде, где дело идет о положительных астрономических, геологических или исторических сведениях, он делает самые непростительные промахи. Поэтому для сколько-нибудь образованного человека составляет истинную пытку преодолеть первые части этой книги. Но третья часть, «Голос к человечеству», посвященная социальным отношениям нашего времени, захватывает интерес читателя, который начинает понимать смысл книги: здесь сказывается глубокое сострадание сына пролетариев к своим обездоленным товарищам, несчастное положение которых он слишком хорошо знает по собственному опыту. Где Дэвис говорит об этих отношениях, там он возвышается до истинного красноречия.

«Бедные люди – это те, желания которых остаются без исполнения. Таково их жалкое положение, и их существование совершенно ни во что не ставится. Это те, на которых лежит весь гнет и страдания данного поколения, и в силу своего невежества они вынуждены оставаться в подобном положении. Они не могут с трогательным красноречием изобразить порок и нищету, которые царят среди них; они не могут освободиться от оков, которые держат их и притягивают к земле. Они не могут ни уйти из темницы сектантства, ни поднять своего голоса против множества бесчеловечных приемов, против них направленных. Бедные занимают низшую ступень в обществе и потому своими неустанными трудами несут лежащее на них великое бремя мира. У них нет средств высвободиться из-под него и идти вперед для самих себя, ибо все преграждает их движение и мешает их подъему…»

Все это произведение Дэвиса оказывается теперь задуманным с тем, чтобы утешить пасынков общества, показать им, что прогресс действительно возможен, что бедность не есть необходимое зло. Но здесь он наталкивается на главное затруднение: господствующая религия защищает противоположную точку зрения, утверждая, будто бедность нельзя искоренить. Сначала надо устранить этот камень преткновения, и для этого Дэвис приступает к делу с основательностью, гораздо более напоминающей немца, чем американца. Он пишет полную космологию.

Он начинает свою книгу изложением развития мировых тел из первичного тумана, а затем переходит к геологическим формациям земли и к возникновению и развитию жизни растений и животных. Вторая часть посвящена первобытной истории человеческого рода, где, естественно, особое внимание обращено на происхождение религий, а между ними главным образом на библейское учение, которое разобрано весьма тщательно. Библию Дэвис знает, очевидно, в совершенстве, но хладнокровие, с каким он искажает исторические «факты», когда дело идет о доказательстве мифологического характера религий, не имеет, конечно, себе другого примера.

«Причина, побудившая меня обратить особое внимание на “библейскую историю”, заключается в том, что ее существование вызвало в свете чудовищные примеры невежества, суеверия и ложных представлений. На этом основании я показал, что некоторые из ее частей есть компендии, или выдержки, из восточной мифологии – иудейской, египетской и персидской поэзии – и из произведений самой блестящей фантазии сведущих духов. Много благородных и просвещенных лиц представлено именно теми страницами ее, где сила мысли и богатство фантазии вызывают в нас наиболее глубокое почтение и удивление. Многие встречающиеся здесь аллегорические и символические картины необычайно прекрасны и допускают в высшей степени блестящее и великолепное объяснение. Но мир усматривает в этой истории более божественности, чем на какую она сама претендует, и, таким образом, облекает все в одеяние мрачности и непроницаемого мистицизма или тайны, которое насилует суждение и выбивает способности духа из их естественного состояния и способа их деятельности».

Среди догматов христианства ему в особенности ненавистны первородный грех, искупление и вечное осуждение. «Учение о первородном грехе изображает человека одаренным первоначально чистотой как в телесном, так и в духовном отношении, цветом Божьего творения; оно приписывает человеку почти все свойства небесного существа. В то время как человек жил такой жизнью, он был подвергнут столь обольстительным искушениям, что оказался неспособным противиться им. Но какое противоречие – приписывать Божеству создание человека и в то же время думать, будто Бог, одарив человека всем чистым и добрым, отказал ему, однако, в способности противиться искушению. Неприлично приписывать Божеству пагубный план, имеющий целью сделать человека несчастным на все время, а быть может, даже на вечность, – план, который простирается даже на неродившиеся еще поколения за целые тысячелетия. Таким образом, первородный грех предполагает большую и в высшей степени неправедную хулу на мудрость и любовь Творца».

«Признают, что Христос был назначен служить средством для доставления человеку возможности избежать вечного осуждения. Такое воззрение очень приближается к теологии первых обитателей земли. Но неправда – можно даже сказать, что в подобном утверждении нет ни капли здравого смысла, – будто Христос явился для того, чтобы искупить вину, совершенную человечеством». «Не мешает также отметить, что вера в вечное осуждение достигает своего высшего процветания там, где царят глупость, невежество и суеверие. Не менее достойно внимания и то, что этот ужасный и неправедный догмат теряет свою силу в той же степени, в какой человеческий дух отбрасывает предвзятые мнения и становится разумным. Догмат этот возник из мрака, он порождает мрак и сам по себе отличается столь необычайной мрачностью, что не может приблизиться к чистому, яркому свету, окружающему трон просвещенного разума. Люди