– Это не друзья, Диана. Это его охрана, – проговорила супруга Игоря и хотела что-то добавить, но ее позвала заведующая.

12

Тишина. Ему вдруг показалось, что он оглох. Что-то не так. Он зашевелился, и тут же боль впилась в его измученное тело. Игорь застонал. Медленно, ох как медленно открывались глаза. Пятно. Это размытое пятно говорит что-то. Он уже где-то слышал этот голос. Ну, конечно же, он вспомнил. Размытость исчезла, и Кропоткин посмотрел на сидевшую рядом жену. 13 марта, 16 часов.

Когда Кропоткина начали раздевать на операционном столе, он задергался от боли и, едва придя в себя, снова потерял сознание. Охранники деловито осмотрели его тело и под местным наркозом извлекли пулю из бедра левой ноги. Охотники, стрелявшие сзади, метились в сердце и почки, а те, кто стрелял спереди, целились в сердце и живот. Если бы не бронежилет, то Гепард умер бы сразу. А сейчас его тело представляло один большой сплошной синяк. Удивительно, как выдержало его сердце такие удары и болевой шок.

– Я пойду сообщу, – сказал, снимая перчатки, Беркут. – Обеспечить охрану Гепарду. Никого не впускать без моего разрешения.

– Сделаем, – кивнул Второй, и охранники быстро покатили Игоря в свободную палату.

Второй и Четвертый остались у входа в палату, а Третий направился к «уазику». Едва он вышел на улицу, как его окружили милиционеры с пистолетами в руках. «Как стадо баранов», – подумал охранник. – «Я их могу положить за несколько секунд, даже без оружия. Идиоты».

– Руки вверх! – заорал какой– то молоденький лейтенант. – Не двигайтесь! Вы арестованы!

– Я – работник госбезопасности, – отчеканил Третий. – У вас нет полномочий меня арестовывать. Опустите пистолеты.

– Достаньте удостоверение. Очень медленно…, – говорил лейтенант, явно подражая какому-то герою из боевика.

Его лицо вытянулось при виде настоящего удостоверения. «Какого черта здесь делает Безопасность? Такой куш срывают, гады», – подумал лейтенант и мрачно приказал:

– Опустите оружие.

– Кропоткин прооперирован, – проговорил Третий. – Его жизнь уже вне опасности.

– Нужно его допросить, – рванулся молодой милиционер.

– Здесь командую я, – сухо процедил охранник. – Уведите своих людей, лейтенант. Кропоткина охраняют. Через несколько часов вам будут даны ответы на все интересующие вас вопросы. Обеспечьте помощь работникам больницы. Уберите трупы с территории школы. Убрать все следы крови. Выполняйте приказ, лейтенант.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – сглотнув слюну, проговорил милиционер.

Инна подошла к заведующей.

– Вы звали меня, Юлия Андреевна? – спросила молодая женщина.

– Ваш муж находится в десятой палате. Он жив – здоров. Приходит в себя после операции.

– Спасибо, – сказала Кропоткина.

Заведующая боязливо оглянулась по сторонам.

– Засунь свое спасибо себе в задницу, – прошептала женщина. – Мне жаль, что его не застрелили вообще. Если бы не эти парни из ГБ, я бы сама его прирезала.

– А как же клятва Гиппократа? – спросила тихо медсестра.

– Заткнулась бы лучше, – процедила Анисимова. – Следила бы за своим кобелем, чтобы он к чужим женщинам не лез.

– Вы сами это видели, Юлия Андреевна, или Вам кто рассказал? – попыталась улыбнуться Инна. – Или вы фотографии обнаружили со своей девочкой в объятиях моего мужа?

– Откуда…? – начала женщина и осеклась.

– Это фальшивки, Игорь не изменял мне, – твердо проговорила Кропоткина.

– Ой, ли? – улыбнулась ехидно Анисимова. – А тогда почему же ты разошлась со своим муженьком, а? Хоть бы врать научилась. Иди к своему кобелю, ухаживай. Может, он проживет еще пару дней, пока кто-нибудь не отрубит ему голову и… его член.

– За что вы его так ненавидите? – прошептала Инна. – Только за то, что не можете поговорить на эту тему со своей пятнадцатилетней дочерью?

– Не твое дело! – гаркнула разгневанная заведующая. – Когда будут свои дети, тогда и будешь учить их. Можешь даже подложить свою дочь под своего муженька, чтобы он научил ее е… А теперь убирайся с моих глаз.

– Бедная ваша дочь, – сквозь слезы улыбнулась Инна. – Жить в семье, где слово «секс» боятся сказать вслух, ужасно. Закончится это тем, что она будет бояться мужчин.

– Убирайся! – заорала Анисимова, и Кропоткина, медленно развернувшись, пошла по коридору к десятой палате.

– Туда нельзя, – преградил ей дорогу охранник.

– Я его жена, – заупрямилась Инна.

– Уже нет, – сухо ответили ей. – Четыре дня назад вы сообщили ему о разводе.

– Да, сообщила, – рассвирепела она. – Но я еще и медсестра, и никто не запретит мне оказывать помощь больным. Пропустите меня, мне надо измерить раненому пульс и давление.

– Ладно, иди, – проговорил Второй, переглянувшись с напарником, и Инна вошла в палату.

Кропоткин лежал на спине. Глаза закрыты. Женщина тихо подсела к койке. Разглядывая побелевшее лицо мужа, Инна почувствовала стыд. Она во всем виновата, только она. Она ударила его в самое слабое место. Ни один мужчина на земле НЕ УВЕРЕН наверняка, что приходится отцом ребенку, находящегося в чреве женщины. Она не должна была так поступать. Инна чувствовала себя такой ничтожной, мелкой гадиной, что ей самой стало противно. «Я попрошу прощения, буду ползать на коленях, умолять, чтобы он простил меня», – думала женщина, глядя на мужа. Наклонившись, она поцеловала его. Губы, которые она так любила целовать, которые ласкали ее и доставляли удовольствие, остались неподвижны. «Не сдавайся, любимый», – прошептала Кропоткина. Услышав стон, Инна затаила дыхание и смотрела, как Игорь открывает глаза. Постепенно его взгляд приобрел осмысленное выражение. Парень смотрел на нее.

– Милый, это я – Инна, – зашептала, приблизившись к нему, жена. – Я с тобой, любимый. Я спасу тебя, Иги. Пожалуйста, не закрывай глаза. Мне так много нужно тебе сказать. Прости меня, милый. Прости за подлость. Я знаю, что не должна была так поступать. Это все мой комплекс неполноценности. В глубине души я боялась, что ты меня разлюбишь, уйдешь к другой. Я говорила себе и всем, что ты никогда не бросишь меня, а в душе боялась тебя потерять. Я научилась делить тебя с другими. Сначала Юля, потом Света. Ты научил меня переступать через эгоизм. Я была уверена, что смогу поделиться тобой с новой женщиной. Я даже договорилась с Лерой, что она будет заменять меня, на последних месяцах беременности. Боже мой, как давно это было. Ты теперь считаешь меня своим врагом. Я не могу тебя в этом упрекнуть. Я поступила, как последняя гадина. Кричала на тебя, ударила, потом сказала глупость. Я тогда была вне себя от негодования. Мне хотелось отомстить. Хотелось причинить тебе боль. Почему любящие люди причиняют друг другу столько боли? Ты стоял тогда передо мной, такой сильный, неуязвимый, и я решила ударить туда, где ты открыт. Это оказалось твое уязвимое место. Одно единственное… Я СОЛГАЛА тебе о Корзине. Мы никогда не были с ним любовниками. Когда он меня насиловал спящую, я уже была беременна. ТЫ – отец моего ребенка. Я не имела права так поступать. Ты учил защищать свою любовь, а я позорно ее предала. Прости меня. Я не такая сильная, как ты. Я слабенькая девочка, которая запуталась в собственных страхах. Мне нужен ты. Такой сильный, смелый, всезнающий, такой суровый временами и нежный ночами. Прости меня. Накажи. Отшлепай, поставь в угол, избей – я все стерплю. Ну, обругай меня. Почему ты молчишь? Зачем ты закрыл глаза? Я утомила тебя? Наверное, ты просто устал и хочешь спать. Спи, родной, я посижу здесь. Буду с тобой.