Миротворною сочетаешь связью

Небо с землею.

Чистые Ума[966] обозрев идеи,

Каждый вид вещей предаешь чекану,

Формой вещь одев и хламиду формы

Перстом формуя.

Ты — приязнь небес, твой служитель — воздух,

Чтит тебя земля и волна страшится,

Как владычице мирозданья, дани

20 Всё тебе платит.

Очередностью день и ночь сковавши,

Солнечною день ты даришь лампадой,

Тучи нощные усыпляя лунным

Ясным зерцалом.

Позлащаешь ты небосвод звездами,

Озаряешь ты наш престол эфирный,

Перлами светил и несметной небо

Ратью наполнив.

Лик небесный ты на манер Протея

30 Изменяешь, в дар племенам пернатым

Край воздушный ты отдаешь, своею

Властью связав их.

Манием твоим этот мир юнеет,

Лиственная прядь во дуброве вьется,

И глядит земля горделиво, ризой

Пышна цветочной.

Грозный понт одна ты уймешь и взнимешь,

Пресекая путь[967] бурунам ярливым,

Чтобы лик земли похоронен не был

40 В зыби кипучей.

Поприща яви своего причину!

Что к земле грядешь, разлучившись с небом?

Своего дары божества к чему ты

В край наш приносишь?

Что лицо дождем оросилось слезным?

Плачущий твой лик что пророчит миру?

Внутренних скорбей провозвестник верный —

Слезные токи.

VIII

Тогда помянутая дева, показывая, что разрешение этого вопроса ожидает при дверях, говорит: «Неужели ты не знаешь, какое земной сферы уклонение, какая мирового порядка неурядица, какое мировой рады нерадение, какая праву неправда принудила меня от внутренних чертогов небесного таилища низойти в общие всей земли блудилища? Если с любовною любовью ума соберешь и в ларце груди своей сбережешь, что я скажу, то распутаю я лабиринт твоего сомнения».

На это я, говоря смиренно и сдержанно, подобающий даю ответ: «Ничего, о царица небесная, не жажду я со столь любовным вожделением, как вопрос этот распутать».

Тогда она: «Так как по закону своего происхождения все пребывает в подчинении моим законам и долженствует платить мне дань, справедливо установленную, почти все повинуется неизменно моим указам, принося должным образом законную подать. Но от сего всеобщего правила удаляется непостижным исключением только человек[968], который, от ризы стыдливости обнажен, в блудничном борделе бесстыдства осквернен, против величества своей госпожи дерзает воздвигнуть буйную тяжбу, более того — против матери разжечь ярость семейственной брани. Все прочие, наделенные более скромными дарами моей милости, сообразно условиям своего жребия добровольным подчинением привязаны к требованиям моих указов. Но человек, почти всю сокровищницу богатств моих истощивший, природные дары Природы покушаясь обесприродить, ополчается против меня солецистической Венеры[969] беззаконием.

Заметь, что почти всякая тварь, как требует смысл природного ее состояния, согласно обнародованному мною указу исполняет законные свои обязанности в моем отношении. Небосвод, вседневным круговращением обходя вселенную, не по вздорному обычаю вращения, но по наказу моего научения, откуда выходит, туда и возвращается, и куда движется, оттуда и выходит. Звезды, на почесть небосводу блеща, убранством своим его облекая, свершая краткие переходы своего поприща, различным круженьем пространство его измеряя, несут службу для моего величества. Планеты же, как постановлено выпущенным мною указом, стремлению небосвода противостоя, встречным движением странствуют к своему восходу, а потом возвращаются домой, в область своего заката.

А воздух, моею наукой наставленный, то благосклонным ветерком радуется, то, словно сострадая, плачем туч заливается, то сварою вихрей гневится, то молниями озаряется, то грома грозным ревом сотрясается, то в печи тепла согревается, то в строгости стужи суровеет. Птицы же, несущие печать разных природ, под моим началом и водительством, на веслах крыл[970] воздушные стремнины переплывая, с сердечным желанием внемлют моей науке.

Благодаря моему посредническому вмешательству море, скрепленное с землею прочными узами дружества, не дерзая нарушить обязательство обещанной сестре верности, страшится, выйдя за пределы предначертанного уклонения, уклониться в обитель земли. По определению моей воли, однако, оно то раздражается гневом ненастья, то возвращается к тихости безветрия, то набуханьем гордыни вздымается наподобие горы, то вытягивается гладкой равниной. Рыбы же, связанные изъявлением моих желаний, страшатся пренебречь канонами моих правил.

Кроме того, по велению моего указа в некоем супружеском объятии сочетаются ливни с землею, которая, трудясь ради произведения потомства, в неистомных родах не перестает порождать различные виды вещей. Земные животные, под моим распоряжением и вниманием, приносят свою послушность в разных служениях. А земля то сединой снегов белеется, то кудрями цветов покрывается. Лес то прядями листвы увенчивается, то под острою бритвой зимы плешивеет. Зима погружает в утробу матери-земли семена, погребенные в ее лоне; весна их, заточенные, из темницы освобождает, лето греет жатву, осень являет свое изобилие.

Но зачем я позволяю стезе моего рассказа уклоняться ко всем этим предметам? Один человек, презревший стройность моей кифары, под лиру делирического Орфея делирит[971]: ибо человеческий род, из своей родовитости выродившись, в конструкции рода варварствуя[972], Венерины правила извращая, пользуется неправильным метаплазмом[973]. Так человек, Тиресию подобясь[974] в Венериных беззаконствах, прямую предикацию меняет своим переложением, пренебрегая порядком. Отступая в своих уклонениях от Венериной орфографии[975], оказывается он софистическим фальсиграфом. Избегая последовательной, аналогической стези Дионина искусства, впадает он в порочную анастрофу[976]. И в таковом построении меня расстраивая, в своем синерезисе он грозит мне тмезисом[977].

Досадно мне, что столькими красотами и привилегиями пожаловала я природу по большей части таких людей, кои честную почесть злоупотреблением обесчестили, кои благообразие образа Венериным образованием обезобразили, кои цвет красоты притираньем блудодейного вожделения обесцветили, кои цветок красы, в пороках зацветая, обесславили.

Зачем божественною славою обожествила я лик Тиндариды, которая употребление красоты заставила уклониться к злоупотреблению срамоты, когда, царственного брака обет отметая, с нечестивым Парисом сочеталась? И Пасифая, неистовством гиперболической Венеры понукаемая, под видом мнимой коровы с грубою тварью скотскую свадьбу справляя, гнуснейшим паралогизмом для себя заключая, изумительным для быка заключила софизмом[978]. И Мирра, подстрекаемая жалами миртовой Киприды, в любви к отцу отпав от дочерней любви, с отцом исполнила занятье матери. Медея же, собственному сыну мачеха, чтоб бесславное Венерино заданье свершить, сокрушила славное Венерино созданьице[979]. И Нарцисс, коему отражение сочинило второго Нарцисса, пустою тенью помраченный, уверовав,