Мы с Лешкой были живы, но… Мы поныряли для очистки совести. Однако слой ила на дне был таким толстым, а наши вещи могло разбросать так далеко, что смысла в этом большого не было. Деньги, кредитки, паспорта, а также менее нужная для выживания, но все же полезная техника в виде мобильных телефонов, компьютера и фотоаппарата покоились на дне озера. Из всего моего багажа, как и позавчера, при мне оставался лишь бронзовый брелок для ключей в виде пляшущего Шивы, который я пристегнул за ту же петлю джинсов и спрятал в тот же карманчик для зажигалки. Ну, к счастью, уцелели и мы сами, правда, в совершенно мокрой одежде. Я обнаружил также — Кудинов-то был в туфлях на шнурках, — что на дно поспешила и одна из моих босоножек. Теперь я сам превратился в босоножку.

— К счастью, у нас в этом городе есть друг, который не оставит нас в беде, — подсказал выход мой невозмутимый товарищ.

И не только это!

— А ключ от камеры хранения у тебя? — вспомнил я. Там же лежали наши сумки!

Кудинов похлопал себя по карману джинсов: вот он, спаситель, на месте!

Мы сняли и отжали одежду — ну, не доходя до крайностей! Теперь, как добраться до центра? Расплатиться-то нам нечем!

Кудинов не забивал себе голову долгосрочным предвидением. Он думал о том, что нужно и можно было предпринять немедленно. Он свистнул проезжающему «тук-туку», и через пятнадцать минут мы уже приближались по центральной улице к лавке коварного Бабы. Мы, разумеется, проверялись, но по большому счету нам было все равно, следили за нами или нет. Если бы следили, наверное, всего этого бы не произошло.

— Если мы задушим его, прежде чем он что-то успеет сказать, наших проблем это не решит, — на всякий случай предупредил меня Лешка.

Пока мы ехали, одежда на ветру практически высохла. Оставшуюся босоножку выбрасывать я не стал, рассчитывая опираться на обутую ногу при долгом вынужденном стоянии. В Индии человеком с босыми ногами никого не удивишь, даже если это европеец.

— Подожди нас тут, — сказал Кудинов водителю «тук-тука», озорного вида подростку. — Мы скоро поедем дальше.

Лавка ювелира оказалась закрытой, но где-то в задней комнате виднелся луч света. Я решительно постучал в дверь. Потом еще раз, погромче. Хотя, куда еще громче!

— Смылся, вражина? — предположил Лешка.

Я был так зол, что пнул дверь ногой. Полоска света в глубине здания вдруг стала шире. Потом ее частично заслонил мужской силуэт, идущий к двери. Это был почтенный Баба собственной персоной.

Увидев нас сквозь стеклянную, забранную решеткой, дверь, он заторопился. Если бы он послал нас на верную смерть, он бы давно уже спрятался в надежном месте. Во всяком случае, бежал бы от нас, а не к нам.

— Что случилось? — испуганно спросил ювелир, справившись с запорами.

Кудинов жестом остановил его и запустил свою машинку, обнаруживающую жучков. Ювелир следил за ней одновременно с почтением и ужасом. Он понял, что мы серьезные люди, и открытие это ничего хорошего для него не предвещало. Зеленые огоньки выстроились в ряд, и Лешка кивнул мне.

Я в двух словах описал ему события последнего часа. Ювелир напряженно соображал.

— Теперь мы ждем от вас объяснений, — сказал я. — Предупреждаю: одно слово неправды или одно утаенное обстоятельство, и вашего кота впредь будет кормить кто-то другой.

Кот как раз выходил из коридора, выгибая спину и недовольно мяукая. Он вспрыгнул на витрину и улегся, недовольно глядя на нас. Мы, похоже, прервали его ужин.

— Что вы сделали после того, как я ушел? — начал я.

Ювелир был здорово напуган — достаточно, чтобы говорить правду. Но он вел себя так, как будто совесть его была чиста.

— Я отправил лодочника к дворцу. Клянусь, я здесь не при чем!

— А что вы сделали после того, как мы с женой в первый раз приходили к вам?

— Я послал — кстати, того же человека с лодкой, это мой родственник — я послал его в Водный дворец сообщить, что поступил еще один заказ. И это все!

— А что вы сделали, когда вас попросил об этом мой израильский друг?

— Все то же самое! Те люди на острове — во дворце — это моя единственная связь с продавцом. И я пользуюсь услугами одного и того же человека, чтобы выйти на них.

Я рассказал ювелиру, как на нас по всей стране охотились сикхи на трейлерах. По его лицу я понимал, что в его мозгу отчетливо вырисовывалась какая-то картина.

— Я этого тоже не знаю, — воскликнул он.

Кудинов, внимательно наблюдавший за реакциями сикха, впервые подал голос:

— Похоже, вам пора напомнить, что, правда — это ваш единственный шанс остаться в живых.

Ювелир вдруг бросился к дальнему углу своего прилавка, туда, где у него была касса. Но Лешка мгновенно перемахнул через прилавок и, схватив его за рубашку, прижал к стене.

— У вас там кнопка? Хотите вызвать полицию? И она поможет человеку, который продает иностранцам ядерные секреты своей страны?

Ювелир замер в руке Кудинова с открытым ртом. Он что, думал, что толкал всего-навсего гашиш?

— Какие секреты? — пробормотал он.

— Ядерные, — неумолимо повторил Лешка. Он отпустил сикха. — Вот! Идите, звоните!

Почтенный Баба поправил рубашку и схватил на руки кота. Ему нужно было успокоить себя.

— Я не знал. Я не знал. Я вообще не знал, что там продавали и покупали. Я был только посредником, поверьте мне!

Мы верили.

— И вы понимаете, что я бы не стал организовывать охоту за клиентом, который заказывал мне товар. Я бы потерял свои комиссионные!

Это мы понимали. Но было очевидно, что ювелир знал больше, чем говорил.

— Ну все, я теряю терпение! — зло проговорил Кудинов, встав на всякий случай между ювелиром и кнопкой. — Вы, похоже, не понимаете, в какую историю вы вляпались и что мы за люди.

Нет, к тому времени наш знакомый прекрасно это сообразил. Его беспокоило другое.

— Есть мы, и есть еще кто-то, — сменил регистр Лешка. Теперь он вроде бы пытался понять. — Вы боитесь и тех, и других — и правильно делаете. Только если мы сейчас останемся вами недовольны, объясняться с другими вам уже не придется. Я так вижу ваше положение.

— Хорошо! — лоб у ювелира покрылся испариной. Сейчас он не был похож на своего баловня-кота. — Хорошо, я скажу вам, а потом что-нибудь придумаю, вы правы. Можно только я сяду?

Он, не выпуская из рук кота, плюхнулся на стул.

— Я все скажу. Их три брата: Нанак Сингх, Ангад Сингх и Амардас Сингх. Их назвали, как первых трех гуру нашей веры. Они — мои родственники: сыновья двоюродного брата моего отца. Нанака вы только что видели — он старший, всему голова! Он нигде не работает: он старейшина своей общины, человек святой жизни.