площадки. Они сами не знали, чего ожидать. Да, по связи вроде как сказали, что прилетает супруга главы Туола, но кто знает, может вместе с ней затаилась маленькая армия в брюхе корабля.

Когда трап опустился и в проеме появилась одинокая женская фигура, охранники сузили кольцо, встав в несколько рядов. Кроме электрических шокеров у их ничего из оружия не было, поэтому свои серые палочки они держали наготове.

— Вы одна? — несмело выкрикнул начальник охраны.

— Сказала же, что на корабле только я и пилот. — громко ответила Алина и сделала нерешительный шаг. — Спуститься-то можно?

— Покажите руки!

Алина подняла обе руки на уровне головы:

— Довольны?

— Чего вы хотите?

— Мне нужны ваши главы. Есть важный разговор.

— Можете мне сказать, я передам.

— Если бы могла сказать вам, не прилетала бы. Отведите к главам.

Начальник охраны стоял в замешательстве, он решительно не знал, что надо делать. То ли выстрелить шокером и закончить нелепый разговор с туолкой, то ли подчиниться. Выстрелит — развяжет новую войну, подчинится — его свои же и забьют до смерти. Никогда Санор не будет подчиняться приказам Туола. Ни при сегодняшнем правителе Альянса, ни при следующем. Но и войны бы не хотелось. А то опять делегации припрутся, серьезные разговоры будут, Файхон еще пришлют…

Минут пять потребовалось узколобому начальнику для принятия решения. В итоге он приказал арестовать незваную гостью и отвести в закрытый док. По-сути, в тюрьму.

В довольно хмуром и холодном доке, в маленьких комнатках без иллюминатора и с минимальным светом, содержались арестованные за всякие непотребства жители Альянса. В основном сидели за пьяные драки, нарушение пребывания в ремонтных доках или за мелкую контрабанду.

Преступников посерьезней держали на отдельном космическом корабле без активных двигателей. Убийцы, неплательщики, разыскиваемые Альянсом преступники — больше двух сотен душ — и все в одном корабле, который болтался рядом с Санором не в состоянии сдвинуться с места. Хочешь покинуть корабль? Да пожалуйста, дверь в открытый космос не заперта. У корабля даже стыковочного модуля как такового не было. Пристыковаться к нему мог один единственный челнок, который охраняли похлеще правителей Санора.

Алину же не посчитали настолько опасной, чтобы отвезти на корабль-тюрьму, поэтому посадили в закрытый док. Сидеть пришлось долго, так что единственным развлечением было слушать сквозь не очень толстые стены, как кто-то переговаривается в соседних камерах, а с другой стороны кого-то чудовищно тошнит. Интересно, куда? В комнате два на два метра был небольшой выступ в серой стене, похожий на шконку, да прибитый стул в другом углу. Никаких других удобств заключенным не полагалось.

Сколько времени прошло? Час, два, десять? Хотелось пить, есть и в туалет. И спать тоже хотелось, но не так сильно, как все остальное. Алина даже пару раз постучала в дверь, чтобы привлечь внимание санорцев, но никто к ней не пришел.

Когда дверь, наконец, открылась, девушка лежала на выступе стены и напевала старую земную песенку. Слова были давно забыты, а вот мелодия почему-то вертелась в голове. В комнату молча вошли четверо охранников и две молоденькие девушки позади них. Воздуха в помещении стало совсем мало, как и свободного места.

— Что, привели школьниц на экскурсию? — усмехнулась Алина под нос, разглядывая девчушек.

Охранники не оценили искрометный юмор пленницы. Они приказали встать на ноги, еще раз досконально проверили ее на предмет скрытого оружия и только после неприятного облапывания трое охранников вышли, а четвертый встал позади Алины и двумя руками держал руки девушки за спиной.

— Вы о существовании наручников когда-нибудь слышали? — Алине определенно не нравилось такое обращение со своей персоной. — Если так сильно меня боитесь, то связали бы. Не пришлось бы тогда ваши потные ладони чувствовать.

— Мы и правда тебя боимся. — произнесла одна из девушек. Невысокого роста, худенькая, с большими карими глазами, как и полагает саноркам. На вид ей было не больше шестнадцати лет. — Ты жена туола?

— Но сама не туолка. — подхватила вторая, тоже миниатюрная, только взгляд был хитрее.

— Землянка.

— Зачем землянка стала женой туола? — глаза первой девушки загорелись любопытством.

— Поверь, не по своей воле.

— А здесь что делаешь? Зачем прилетела? — не унималась вторая.

— Есть серьезный разговор с вашими главами. Вот, жду не дождусь, когда смогу с ними поговорить. У меня, знаете ли, нет времени сидеть в ваших шикарных апартаментах, — Алина брезгливо обвела взглядом комнатку, — и ждать, когда же ваши высокие высочества соизволят поговорить.

— Можешь говорить снами.

— Простите, девочки, очень мило с вашей стороны навестить меня, но говорить я буду только с главами.

— А если они не хотят говорить с тобой?

— Значит Санор не узнает того, что знает Туол. — Алина хитро улыбнулась. — Вы же не хотите, чтобы Туол сделал что-то великое раньше вас?

— И что же они такого могут сделать? — фыркнула вторая.

— У Туола ровно столько же власти и сил, сколько и у нас. Раз они смогут, то и у нас получится.

— Повторяю еще раз, говорить я буду только с главами. Где… как его.. Шини по-моему.

— Шини больше не является главой. — строго произнесла первая.

— Главой не может быть один санорец. А второй глава погиб. — вторила вторая.

— И ты, землянка, знаешь, как он погиб.

— Ты знаешь, что его убили туолы.

— Ты видела его тело?

— Эй, эй! — Алина была готова взмахнуть руками, вот только их держали крепкие руки охранника, — девочки, угомонитесь! Давайте не одновременно! — она хотела было продолжить поучительную речь о правилах общения, но запнулась на полуслове и внимательно оглядела девчушек. — Вы и есть новые главы Санора! Но вы же еще дети!

— Верно. — кивнула первая.

— Если бы Вилат был жив, мы бы все еще проходили обучение.

— Но Санором не может управлять один глава.

— Поэтому нам пришлось занять места правителей.

— Мы до сих пор скорбим о Вилате.

Алина с грустью смотрела на совсем молодых девушек. О чем можно говорить с детьми? Как до них донести предложение Туола, если двух девочек лишили детства и усадили в кресла правителей?

— Я скорблю вместе с вами, — вырвалось из уст Алины и слова ее были не лестью, она и правда жалела о его смерти. Глупой и такой стремительной,